— А я знаю, как ее звали?
— Знаешь! — уверенно произнес Николай. — Ты даже знаешь, что ее убили сразу после того, как твой Сережа Холодец накостылял твоему же Артему.
Варвара выдохнула струю дыма, помахала ладошкой, разгоняя ее.
— А я-то здесь при чем? И мой ресторан? Мужики подрались из-за бабы… Только, насколько я помню, это было сразу после того, как ее замочили.
— А ты Артему, уже лежачему, с носка по челюсти въехала. За что такая жестокость? К той девушке приревновала? Или все-таки за наркоту?
— Ваша правда, Николай Степанович, — кивнула женщина, — за наркоту поганую. Попытался он… в смысле, Артем, через одного хмыря здесь сбыт наладить. Хододец его сразу взял, а тот и указал на моего водителя бывшего.
Францев посмотрел на часы:
— Как время летит! Уже обедать пора.
Он поднялся:
— Ну, будем считать, что профилактическая беседа проведена.
Он пошел к выходу, но у двери остановился и обернулся.
— А какой у тебя размер ноги? Дело в том, что Лене моей подарили сапоги итальянские — очень крутые, но с размером ошиблись. Можно было бы продать через магазин, но эти сапоги стоят столько, что у нас в городке вряд ли кто их подымет…
— С размером мне не повело, товарищ подполковник. У меня тридцать пятый. В магазинах если что стоящее появляется, то только больших размеров. У твоей Лены какой?
— Тоже маленький. А сапоги тридцать девятого ей привезли. Так что, если у тебя есть на примете такая подружка…
— У меня подружек нет.
— Разве? — удивился участковый. — А мне говорили, что тебя видели с «дунькой».
— Какой еще Дунькой? — не поняла рестораторша.
— У которой костяная ручка и гарда. Перо такое. У тебя его видели.
— А-а, ты про ножик. Врут твои осведомители. Так я с ножами не хожу. Во-первых, у меня масть другая, а во‐вторых, и это на самом деле главное, я завязала. И мой тебе совет, Николай Степанович, ты не очень щеголяй знанием фени. Не поймут тебя люди. Сейчас на ней никто не болтает. Будешь к нынешним уркам с таким базаром подъезжать — за клоуна тебя примут. А приблудины я не ношу и не храню. Так и передай следаку московскому. Ведь это он тебя ко мне отправил?
— Да он по своим делам к нам, а ко мне по старой дружбе завернул.
— Нет у него никаких личных дел: его Вика давно уже за другим замужем.
— Что ты вдруг про учительницу вспомнила? — удивился Николай. — Это было давно и неправда к тому же. Что ты всякие сплетни собираешь?
— Прости, Николай Степанович, само как-то вырвалось. Твоего дружка потом уже с другой под ручку видели.
— И про это тоже распространяться не надо, а то ведь Кудеяров и обидеться может — а он теперь большой человек: из его кабинета Колыму видно.
Францев вернулся в зал, подошел к стойке и посмотрел на буфетчицу.
— Что, твой муж продал свою «Газель»? Не вижу его фургончик.
— В аренду сдал, — ответила Алена, — так он сам с ней в аренду сдался. На каком-то складе товар берет и развозит по точкам. Зарплата неплохая, только приходится делиться с боссом, который его туда пристроил, на него договор со складом оформлен… — Женщина обернулась, чтобы удостовериться, что никто не подсушивает, и все равно перешла на шепот: — А Кудеяров-то по какому делу приехал?
— По личному, — так же шепотом ответил Николай.
— Так у его Вики с Уманским все хорошо, если он думает…
— Что вы все бабы такие дуры! — возмутился участковый. — Если личное, а не служебное, значит, речь о девушке. А он ко мне примчался, чтобы отдохнуть. Пока лед не встал, можно и на рыбалочку смотаться. На спиннинг, конечно, поздновато и холодно, но на донку ловить самое то.
Францев положил на стойку визитку:
— Позвони, если вспомнишь что.
Алена кивнула молча, потом оглянулась и быстро бросила:
— Если что-то узнаю, скажу, — и добавила негромко: — Не для вас это делаю — для вашего друга. Он моего Сашку от тюрьмы спас, когда все думали, что это мой дурачок Алика Ашимова [3] зарезал. Так что если уж не узнаю, то и никто вам больше помочь не сможет.
Он вышел за порог и прикрыл лицо ладонью: недолго пробыл в ресторане, но за это время поднялся ветер, который заметал мелкую белую крупу и остервенело бросал ее по сторонам. Николай поднял воротник куртки и огляделся — улица и площадь перед Домом культуры были пусты: для жителей городка очевидная такая перемена оказалась внезапной — теплый октябрь и ноябрь вдруг стали зимой. Хотя и эта крупа вряд ли задержится. Ничего не бывает надолго. Когда-то он, оттарабанив почти двадцать лет опером, чуть под суд не попал: слава богу, начальство статистику портить не захотело — отправило в область участковым, где он и собирался остаться и дождаться своей пенсии. Он сменил молодого и раннего, рвущегося на службу перспективного лейтенантика Пашу Кудеярова, который, как выяснилось, сам выследил и задержал двух убийц. Он тогда даже позавидовал парнишке, у которого было все впереди: и карьера, и вся жизнь. Тогда Францев и представить себе не мог, как изменится его жизнь, придет к нему то, о чем он и мечтать не мог, — любовь и счастье.