— Что скажешь, Илларионыч? — спросил Могила, помогая ему подняться на ноги. — Все нормально?
— Отлично сработано, Жора. Самым слабым звеном в деле был Шестопал. Я боялся, что он на радостях будет настаивать добросить меня до аэропорта. Но твой таксист вовремя подскочил. У частника осталась моя визитная карточка. Через час в ментуре будут знать о похищении и угоне.
— А если они нагрянут к тебе домой?
— Там никого нет. Я одинокий человек. Санкцию на обыск они получат не раньше чем через трое суток, если я не найдусь или за меня не потребуют выкуп. Завтра к полуночи пошлешь двух придурков ко мне домой. Взломщик там не нужен. Замок ногтем открыть можно. Марка лежит в конверте, в сорок седьмом томе Большой Советской Энциклопедии. Картины сложены в коробе от холодильника. Пусть наденут на себя рабочие спецовки. Приедут на «Газели». Работать надо тихо. Мебель разломают по щепкам, матрасы вспорют: картины вроде бы по ходу дела взяли, а искали марку. Нужно и подушки растрясти. Когда погрузятся и отъедут кварталов на семь-восемь, их догонит черный «Лексус», номер машины 328. Марку передадут женщине, сидящей за рулем, а картины пусть везут в твой гараж. С ними потом разберемся. Но пока ребята не будут уверены, что дело сработано чисто, к «Лексусу» не подходить. Бабу впутывать в дело нельзя. Да и подробности ей знать ни к чему. Она мой курьер. Мы с тобой встретимся на кладбище послезавтра в шесть утра. В этот же день и офис брать будешь. Надо вдарить по колоколам со всех сторон.
— Понял, Илларионыч.
— До встречи.
Адвокат вышел из «уазика». Стоявшая в нескольких метрах от него машина мигнула фарами. Довольный сегодняшним днем, Добронравов направился к ожидавшему его автомобилю.
Давид Илларионович не радовался бы так, знай он, что в тот момент, когда он входил в ресторан «Якорь», в его квартире были люди, вовсе не предусмотренные его гениальным планом.
К дому подъехала «Газель». Сначала из кабины вышел молодой человек. Он вошел в подъезд, поднялся наверх и позвонил в дверь. Ответа не последовало. Он выждал некоторое время, достал ключи, открыл дверь. Сделав обход, усмехнулся. Тара, которую он заготовил, ему не понадобится. Тут все грамотно упаковано. Картины вместе с рамами аккуратно уложены в обшитый досками короб от двухкамерного холодильника.
— Молодец Додик, позаботился! — сказал Борис, подошел к окну, открыл его и махнул рукой.
Возле машины стояла Вероника и наблюдала за окнами.
— Давай мужиков сюда. Ящики не нужны.
Слишком нагло, слишком открыто. Грабители так себя не стали бы вести. Глянуть со стороны — ничего особенного. Да и на дворе еще не стемнело.
Ника с двумя парнями пошла наверх. Путь был свободен.
Хозяин квартиры пил «Хванчкару» со своим деловым партнером и улыбался. Пока он рассуждал о дефолте, в его квартиру пожаловал еще один незваный гость. Тут адвокат просчитался. Он ничего не смыслил в сантехнике, и его расчеты не сошлись. Будучи уверенным, что его поисками никто серьезно заниматься не станет, пока не прогремит скандал, он надрезал в ванной шланг с холодной водой. Вода чуть-чуть закапала. Это означало, что нижнюю квартиру зальет дня через три-четыре. Если менты так и не нагрянут, то слесарю и участковому все равно придется открыть дверь. А там вся мебель разломана. Тогда-то уж точно зашевелятся! Идея хорошая, правильная, продуманная, но всего на свете не учтешь. Главной ошибкой адвоката было то, что он только себя одного мнил охотником и понятия не имел, сколько их расплодилось вокруг. А Кира уже играла на чужой стороне. Точнее сказать, на своей собственной площадке, и партнеры у нее были не чета Могиле с его отморозками.
В квартире Добронравова все шло своим чередом. Рабочие подняли «холодильник» и поднесли к выходу. Борис открыл им дверь, а тут на тебе! Стоит на площадке мордастый слесарь с инструментами.
— Ты чего это людей затапливаешь?
Борис не растерялся. В доме его многие знали. Ника, к счастью, задержалась в комнате и не попалась гостю на глаза.
— Кого затопили-то? — спросил Борис с холодным равнодушием и кивнул рабочим. — Идите, ребята. А ты бы посторонился, видишь, люди с грузом стоят.
Слесарь пропустил рабочих и вперся в квартиру.
— Бабку с нижнего этажа. В ванной у тебя потоп.
— Не заходил. Сегодня среда, а я по пятницам моюсь. Вот что, мужик, мне некогда. Ты воду перекрой и завтра заходи.
— Я перекрою, а вот ремонт тебе придется оплачивать.
Когда слесарь зашел в ванную, Ника выскользнула из комнаты на лестничную площадку. Пол ванной был залит водой, слесарь пошел в туалет перекрывать воду, а Борис по-хозяйски взял тряпку и начал собирать воду. Ника его ждать не стала. Села с грузчиками в машину и назвала адрес дачи Бориса.
…Когда Добронравов давал инструкции Могиле и рассказывал, как упакованы картины, ни упаковки, ни картин на месте уже не было. Ими любовались Борис с Вероникой в сорока километрах от того места, где они по схеме Добронравова ожидали совсем иных перевозчиков.
7 сентября 1998 года
Кира, находясь на почтительном расстоянии, наблюдала за парадным Добронравова из окна своей машины. Опять ей Додик ничего не объяснил. Она не могла понять, на чем прокололась, почему потеряла его доверие. Раньше он откровенничал с ней, теперь же превратил в своего посыльного.
Ни газеты, ни радио о похищении известного адвоката не заявляли. Полная тишина. Все считали, что Додик уехал в Москву, а он прятался у Киры на даче. Даже Шестопал ни о чем не догадывался. Кира очень дозированно доносила информацию до тех, кому следовало. Фармацевт как-никак.
Сегодня она получила конкретное и четкое задание. В полночь к его дому подъедет «Газель». Выйдут двое. Их не будет около часа. Наблюдать издали и не приближаться. Потом следовать за машиной. Когда они отъедут на пять-восемь кварталов и станет ясно, что их никто не преследует, нужно обогнать «Газель» и включить сигнал аварийной остановки. Припарковаться и получить от одного из людей, едущих в «Газели», конверт с маркой, после чего вернуться на дачу. Ей ничего не оставалось, как выполнить поручение.
Все шло по плану. Она видела, как подъехала «Газель», двое мужчин в голубых комбинезонах с какими-то надписями на спине вошли в дом. Минуты через три в окнах квартиры Додика зажегся свет. Спустя час он погас, двое в комбинезонах вышли, сели в машину и уехали. Ни один человек за это время не входил в парадное и не выходил из него. Большинство окон оставались темными, вероятно жильцы дома рано ложились спать.
Кира завела двигатель, включила фары и поехала следом за «Газелью», придерживаясь приличной дистанции. По мокрому асфальту никто гонок не устраивал, движение на улицах было неторопливым. Ничего подозрительного женщина не замечала. Спустя минут десять, когда фургон свернул в темный переулок, Кира воспользовалась моментом, обогнала «Газель» и, включив аварийную сигнализацию, припарковалась к обочине. Фургон проехал мимо и остановился в десяти шагах, прямо посреди дороги. Из машины выскочил шофер, подбежал к Кире, передал ей конверт и пулей вернулся в «Газель». Все произошло так быстро, что она не успела разглядеть мужчину. Поняла только, что он был уже немолод.
Кира заглянула в конверт. В нем лежала одна-единственная марка.
Все сделано, как сказано, и она поехала на дачу.
Добронравов сидел у телевизора и смотрел футбол. Судя по его виду, он не очень-то беспокоился и, получив от Киры конверт, даже не заглянул внутрь, а бросил его на стол, не отрывая взгляда от телевизора.
— Все нормально? — спросил он, увлеченно наблюдая за игрой. — Сбоев не было?
— Нет. Прошло так, как ты хотел. — Кира переодевалась.
— При загрузке холодильника посторонних на улице не видела?
— Я не знаю, о чем ты говоришь. Поясни, что обозначает твой жаргон.