— Ну, что ж. Поедем в «Рамону» ловить эту вашу блондинку, — сказал Горин. — Когда?
— Сегодня же, — ответил Кросс. — Не нужно откладывать дела в долгий ящик. Встретимся, поужинаем — и в «Рамону». Идет?
Горин и Кросс шли по одной из маленьких улочек, примыкающих к авеню Жоффр, той походкой, которой обычно идут люди, никуда не спешащие, не связанные деловой суетой большого города.
Они шли и оба думали об одном и том же.
Этот большой город… Это было так недавно, совсем недавно — только месяцы тому назад. Словно какой-то вихрь закрутил все вокруг, перемешал, перепутал в какой-то дьявольской свистопляске. В те дни Шанхай был страшен и напоминал собою прифронтовые города во время Великой войны.
Аэропланы, бомбы, огонь тяжелой артиллерии, пулеметная трескотня, кровь, трупы, беженцы, болезни, нищета, горе, слезы.
И вот все это позади: Шанхай опять стал мирным, как будто ничего не произошло, как будто все это было в театре — словно только один поворот круга, на котором укреплена сцена и декорации, — и все стало другим.
Итак, они шли одной из грязных улочек Шанхая. Отвратительная от липкой грязи мостовая, галдящая толпа, лавчонки и миллионы запахов, в большинстве очень скверных. И, несмотря на это, — какая-то особенная прелесть, особенное очарование, свойственное только Востоку, то очарование, которое создают мирные буколические картины жизни китайского города.
Вот вокруг большого глиняного горшка сидит компания бронзовых, мускулистых кули и с аппетитом поедает лапшу, которая своим видом и запахом отнюдь не напоминает очаровательную итальянскую спагетти.
Маленькая китаяночка выбирает себе на платье из груды свернутых в куски материй — зеленых, розовых, красных, лиловых.
Жалобно завывая, идет слепой, неуверенно и робко нащупывая дорогу палкой.
В окне небольшого магазина выставлен аквариум — и прямо на прохожих пялят немигающие глаза странные, диковинные рыбы — такие, каких нигде не увидеть в мире, кроме Китая.
В другой витрине — самые удивительные вазы, статуэтки, посуда. Прохожего поражает ажурная работа, бездна вкуса, кропотливость и терпение китайского художника-мастера.
Очаровательная китаянка — стройная, легкая, гибкая, изящная — плывет мимо, словно не двигая ногами, и загадочно мерцают ее странные, узкие, прекрасные глаза, с которыми прохожий (а может быть, и не случайно) встречается своими любознательными глазами.
Важно надувшись, плавно раскачивается китайский богач. Заплывшая жиром физиономия, шелковый голубой халат, трясущийся, как желе, живот, надменный взгляд. Возле него, подобострастно семеня и едва не приседая, юлит слуга, нагруженный покупками.
И над всем эти — типичный шум большого китайского города, сложенный из гортанных выкриков, свистков, звонков, барабанного боя, диких завываний уличных продавцов.
И над всем этим — миллион запахов: с мостовой, от толпы, из открытых дверей магазинов, лавок, столовок.
И над всем этим — своеобразное очарование, сознание, что это город мирного труда, что эти люди — самые мирные, незлобивые, простодушные, которым так немного, так удивительно немного нужно в жизни.
Горин и Кросс — оба в легких костюмах, без шляп — подошли к кабаре.
— Итак. Андрей, мы на месте. Начинаем.
— Я сказал, Симон, что я готов на все. Начинаем.
Они вошли в зал кабаре и заняли один из столиков.
Зал был переполнен. Гул голосов, смех, восклицания, шарканье ног.
Дамы, партнерши для танцев, коммерсанты, спекулянты, офицеры пехотных частей, какие-то юноши, больше похожие на переодетых девиц, с манерами томными и кокетливыми, три-четыре боксера-профессионала, два русских князя и баронесса, известный шанхайский миллионер, несколько служащих муниципалитетов, известный киноактер, случайно попавший в Шанхай французский писатель, журналисты, очаровательные китаянки — из большого китайского театра. Международный, многоязычный, интернациональный, шумный Шанхай.
Пары танцующих кружились под томную мелодию. Плавно скользя по полированному полу, они казались нереальными, словно прозрачными, словно персонажами из какой- то диковинной сказки.
Кокетливо наряженная, сильно нарумяненная и подведенная партнерша подбежала к столику и ласково защебетала: