Я вновь всхлипнула и с удивлением заметила, как ко мне протягивается рука с белоснежным платком. На углу было изящно вышита золотая монограмма «ТП». Я благодарна кивнула и прижала платок к совершенно сухому лицу.
– Как же… – Толстой прочистил горло. – Как же вы в Петербург попали? Оболенские, это под Новгородом у Вас имение?
Я кивнула. И дальше стала нести околесицу о том, что однажды в имение тётушки приехал дальний родственник, привезший приглашение на праздник в честь запуска воздушного шара. Тётка, как противница любого научного прогресса наотрез отказалась куда-либо ехать, ну а мне так захотелось повидать сие чудо, что я стала Глафиру Андреевну уговаривать. Но в ответ лишь получила очередной отказ. В этот момент я театральным жестом задрала подол платья. Конечно, Петру Александровичу, как приличному человеку бы отвернуться, да цепкий взгляд темных глаз успел скользнуть по моим коленкам и выше, где были очень красноречивые синяки. Это был мой козырь. Синяки – результат падений на тренировки по акробатике, таких у меня было хоть отбавляй. Кто же там будет разбираться, что похоже на побои, а что нет? Толстой отвел взгляд, а я быстро одернула подол.
Жалостливый рассказ окончился тем, что приглашение я свое выкрала вместе с деньгами, да из поместья сбежала. Дошла до соседей, благо идти было всего ничего, под благовидным предлогом одолжила коляску с кучером, которых отпустила сразу по прибытии в столицу.
– А в подворотне той, в дровянике, кошелек припрятала. На празднике суета была, толчея, а то – всё, чем я располагаю. – Я решительно встала, поморщившись от неприятных ощущений в плече. – Понимаю, Пётр Александрович, что ставлю Вас своим рассказом в крайне неловкое положение. Но Вы мне ничем не обязаны. Полагаю, моих денег хватит, чтобы снять экипаж до дома, а там… – Мой голос дрогнул. – Будь что будет.
Я изо всех сил делала вид, что готова вот-вот расплакаться. Генерал застыл передо мной, словно каменное изваяние. Было видно, что он колебался между нормами приличия и желанием офицера защитить даму в беде. Чтобы уж точно весы склонились в нужную сторону, я неожиданно охнула, хватаясь за плечо и осела обратно в кресло.
– Вот что, мадемуазель Оболенская. Никуда Вы не поедете. – Я подняла на генерала изумлённый взгляд, но внутри ликовала. Как по нотам! – Роман Гаврииловчи сказал, что Вам нужен покой, хотя бы несколько дней. А там решим, что с Вами дальше делать. – Толстой задумчиво потер подбородок, обходя стол и присаживаясь в своё кресло. Всё это время он возвышался надо мной истуканом. – Только вот не домой же Вас ко мне вести. Мария Алексеевна с меня шкуру спустит…
Глава 4. Домашняя
После непродолжительных метаний Пётр Александрович всё-таки принял волевое решение отправить меня к себе домой, хотя я и видела, что ему это было бесспорно не по душе. Скорее всего, дело было в загадочной Марии Алексеевне, о которой обмолвился Толстой.
Я поняла, кто это, едва мы прибыли на место. Дом Петра Александровича находился не где-нибудь, а прямо на Невском, недалеко от Зимнего дворца. Домом это было назвать очень сложно, если быть совсем точным – это тоже был дворец. С лепниной, светло-голубыми стенами, величественным камердинером в ливреи. Интересно, это собственный дом Толстых или казённый? Вполне может статься, что шефа Преображенского полка могли пожаловать таким в пользование.
Вместе с камердинером навстречу нам выплыла, по-другому не скажешь, тощая и какая-то нескладная дама. Она была в домашнем платье, тёмные волосы с завитыми кудряшками были по модному собраны наверх. Несимпатичное с грубоватыми чертами лицо было преисполнено изумления.
– Пётр Александрович, мы ждали вас только к обеду. – Объявила дама, обращаясь к Толстому и медленно, словно удав, переводя взгляд на меня.
– Мария Алексеевна, знакомьтесь. Это Вера Павловна Оболенская. Сестра моего давнего сослуживца. Вера Павловна осталась сиротой, больше присмотреть за ней некому. Она поживёт здесь некоторое время, пока не придумаем, как быть дальше. – Толстой изо всех сил старался держаться уверенно, но невооруженным глазом было заметно, как он опасается гнева этой некрасивой женщины. – Вера Павловна, это Мария Алексеевна, моя драгоценная супруга, хозяйка сих хором.