Они ехали в горы к северу от озера.
— Ты должна быть готова к тому, что твои ожидания не оправдаются, — посоветовал Лукас. — Когда все это кончится неудачей, ты должна жить дальше.
— У нас все получится, — сказала она. — Но может быть и наоборот. У нас может не получиться. Трудно все сделать музыкой. Но музыка будет всегда.
— Вот как ты на это смотришь? Сделать так, чтобы все было музыкой?
— Вновь стало музыкой, — сказала она. — Как было в начале.
— Знаешь, горе двадцатого века в том, что он пытался жизнь превратить в искусство. Подумай над этим.
— Если попытаемся, — ответила Сония, — мы сможем все сделать таким, каким оно было. Таким, каким было, — значит, каким должно быть. Вот для чего существует искусство. Чтобы напоминать нам об этом.
Он не мог сдержать слабого трепета бессмысленной надежды. Надежды на что? На то, что и отдаленно не мог представить. Разве не имеет значения, что Разиэль — псих из психов, Де Куфф — тростник умирающий, Сония — настолько хороша и умна, что делает глупости? Что они оказались в самом центре ближневосточного заговора, спланированного заблуждающимися хозяевами? Хорошо, имеет. Но сдержать трепет он не мог.
В тот день они нашли Де Куффа, Разиэля и Розу с их «доджем» в палаточном лагере заповедника «Долина Хула». Можно было взять напрокат палатку, и Роза помогла им ее поставить. Она отлично умела это делать, молодая бывалая туристка, — потому-то, как предположил Лукас, Разиэль и согласился взять ее.
— Хочется, чтобы он не был таким несчастным, — сказала Роза, имея в виду Де Куффа.
— Это просто химия в мозгу, — отозвался Лукас. Поглядел, как она раздумывает. Спросил: — Так зачем ты приехала?
— Помочь Сонии. И может быть, теперь побыть с ним. Думаю, мне есть чему поучиться. И хочу говорить потом, что была здесь.
С наступлением темноты слегка похолодало. Он прихватил с собой бутылку виски «Макаллан» и сейчас время от времени отпивал глоток для бодрости. Их палатка была огромной, из тех старомодных палаток, в которых умещаются складной столик и раскладушки. Сония постелила на них надувные матрасы, взятые напрокат, сверху бросила осиротевшие бедуинские шкуры и подушки из квартиры Бергера.
Она со спокойным видом лежала, опершись на локоть. В кудрявой копне волос застряли сухие дубовые листья.
— И вот мы здесь опять, — сказал он.
— И вот мы здесь опять. Высшая любовь[407].
— И что это такое? — спросил он, щурясь от света керосиновой лампы, висевшей между ними. — Что мы здесь делаем?
Армия Петра Отшельника, подумал он. Длинная череда придурков, предшествовавших им.
— Ты работаешь, — сказала она. — Ты репортер. Рассказываешь о религиозной мании.
— Правильно. А тут она самая натуральная. Первичный процесс[408].
— Хочешь, спою тебе «Михаил, греби к берегу»?[409]
— Так ты активно веришь во все это? Вот сейчас? В эту минуту?
— Угу. А ты… ты ошеломлен. Оглядываешься ошеломленно. Что реально? Что нет? Реален ли ты сам?
— Я каждую ночь напиваюсь, — ответил Лукас. — Мне мерещится дочка Рудольфа Штейнера, Дифтерия, которая говорит…
— Что мы подумаем, то и будет, — услужливо подсказала Сония. — Дифтерия права. Она всего лишь маленький джинн, всего лишь маленький демон. Но, знаешь, Теодор Герцль[410] сказал: «Если захотите, это не будет сказкой». Тут она права. Повтори за мной: «Сила человеческой воли». Давай, повтори.
— Нет, — отказался Лукас.
— Где премудрость обретается? — спросила она. — Где место разума?[411]
Она протянула к нему руку.
— А ты знаешь, да, Сония?
— Да. Во мне она.
Палатка пахла яблоками. В лампе между ними подрагивал язычок пламени.
На ней была джелаба, расписанная звездами. Одеяние, как любил он ее называть. Когда Сония сняла ее, он увидел змея на цепочке, свисающего на ее груди. Она забралась под верхнюю кожаную простыню и протянула к нему руки. Он сел рядом.
— Иди ко мне, Крис. Ты реальный. Я помогу тебе в это поверить.
— Не уверен, — сказал он.
Но стал склоняться над ней, пока оба они не легли на матрас — она, нагая, под простыней, он, в одежде, поверх.
— Помогу, — сказала она. — Это хорошо. Это правильно.
И, снимая пиджак, хмуро расстегивая рубашку, он чувствовал, что руки не слушаются его, как в прошлый раз. Но бедуинская простыня из козьей шкуры, которая, он боялся, будет вонючей, оказалась мягкой и благоухающей, и от ощущения тела Сонии под ней у него пересохло во рту. Наконец, отчаянно дрожа, он разделся и лег рядом с ней. Премудростью. Местом разума. «Бездна говорит: „не во мне она“; и море говорит: „не у меня“»[412].
407
«А Love Supreme» — часть джазовой сюиты американского саксофониста Джона Колтрейна (находившегося под влиянием некоторых идей суфизма и каббалы) с одноименного альбома 1964 г., которую Колтрейн считал не просто «музыкальной проповедью», но проповедью, вдохновленной самим Всевышним.
408
По Фрейду, один из двух способов функционирования психического аппарата, принадлежит к области бессознательного и соотносится с принципом удовольствия: психическая энергия течет при этом свободно.
409
«Michael Row the Boat Ashore» — спиричуэл времен Гражданской войны в США, сочиненный чернокожими рабами.
410
Теодор Герцль (1860–1904) — основатель политического сионизма, провозвестник независимого Еврейского государства и создатель Всемирной сионистской организации.