— А как насчет вас? — спросил Лукас Линду. — Что привело вас сюда?
— Когда я приехала сюда, я была женой нищего проповедника, — ответила та.
— Истинная миссионерка, — скучно пояснил Оберман.
— Да, миссионерка в своем роде. Но меня занимала сравнительная религия. Я работала над диссертацией в иерусалимском Еврейском университете.
— Тема? — спросил Лукас.
— О, тема «Павликиане и искажение ими подлинного учения Иисуса». Между прочим, там присутствует и наш синдром как современная аналогия павликианства. А называлась она «Восстает в силе»[63].
— Надо же, — удивился Лукас. Древний текст смутно всплыл в полутьме его памяти. Он сделал попытку воспроизвести стих: — «Сеется в тлении, восстает в нетлении». Кажется, так. «Сеется в немощи… восстает в силе».
— Так вы получили религиозное воспитание? — спросил доктор Оберман.
— Ну, — небрежно ответил Лукас, — в университете, Колумбийском, я учился на религиоведении. — Ответ, похоже, никого не удовлетворил, и он добавил: — Католическое. Отец был неверующий еврей. Мать — сентиментальная католичка, не слишком религиозная, однако… — Он пожал плечами. — Так или иначе, воспитали меня в католической вере.
— А сейчас какой придерживаетесь? — спросил Оберман.
— А сейчас, — ответил Лукас, — никакой. Вы часто здесь бываете? — поинтересовался он у доктора.
— Все здесь бывают, — сказала Линда.
— Все здесь бывают, — повторил за ней доктор Оберман. — Даже евнухи и трезвенники.
— Так что, стоит наведываться сюда почаще? — спросил Лукас.
— Знаете, — сказала Линда, — поговорите об этом с моим бывшим мужем, пока он не уехал из страны.
В этот момент ее прервал молодой эфиоп с серьгой в ухе, который увел ее танцевать, бесцеремонно подняв за локоть со стула. Они покачивались под мелодию из «Тернистого пути»[64] — воинственный молодой Отелло и его нежная, но явно ветреная Дездемона.
— Папаша у нее был христианский фундаменталист, — пояснил Оберман. — Оба они были фундаменталистами. Сейчас он работает на так называемый Галилейский Дом. Христианские сионисты[65], которые в прекрасных отношениях с ультраправыми, — эти что-то вроде деляг.
— И она?
— Официально, — вступил Циммер, — она числится при университете. И в разводе с мужем сейчас.
— Энтузиастка, — сказал доктор Оберман. — Готова увлечься чем угодно. Если она примет католичество, займется гаданием на магическом кристалле или лесбийским садоводством — никто не удивится.
— Она ваша пациентка?
— Никогда по-настоящему не была моей пациенткой. Линда не страдает какими-либо расстройствами психики. Она искательница. Когда ее брак распался, мы сблизились.
— Оберман — обыкновенный циник, — сообщил Януш Циммер. — Он обратил Линду в свою апологетку.
В этот момент человек с ястребиным лицом и бритым черепом наклонился над Лукасом и заорал ему в лицо:
— Ну ты, гурман! Я тебя помню! Когда возьмешь у меня следующее интервью?
Человека с ястребиным лицом звали Иэн Фотерингил. Бывший скинхед из Глазго, солдат Иностранного легиона и наемник в Африке, он овладел тонкостями haute cuisine[66] и теперь работал в крупном сетевом отеле. Однажды Лукас брал у него интервью для своей газеты. У него осталось впечатление, что Фотерингил старался внушить ему, будто он международно известный кулинарный писатель, который одолеет все препятствия на пути к славе и лондонскому бистро своей мечты.
— О, скоро, — ответил Лукас.
Фотерингил был сильно пьян. У него были красные острые уши и крохотное колечко в носу. Видимо недовольный некоторым пренебрежением Лукаса, он повернулся к доктору Оберману.
— Я умею готовить кошерный соус ансьен[67], — сообщил он психиатру. — Я единственный шеф-повар в Израиле, кто умеет его готовить.
— Ага, — кивнул Оберман.
— Его, — подмигнул, смеясь, Януш Циммер, — называют Иэном Хеттом.
Фотерингил начал рассказывать историю о том, как один американец, постоялец курортного отеля, обвинил его в том, что он использует лярд при готовке штруделя.
— Лярд в штруделе! — возопил он, воздевая руки к небу. — Где, черт подери, я найду лярд в Кесарии?
Вернулась после танца с эфиопом Линда. Фотерингил уставился на нее, словно на charlotte russe[68], и мгновенно потащил ее обратно на танцплощадку.
— Обязательно потолкуйте с ее бывшим мужем, — сказал Лукасу Оберман. — Галилейский Дом — очень интересное место. Паломники туда ходят. Жертвы синдрома. Они ходят туда поесть чечевичной похлебки.
64
«The Harder They Hall» (1972) — фильм ямайского режиссера Перри Хенцеля, в котором одну из главных ролей исполнил Джимми Клифф, чья музыка звучит в фильме.
65
В США большинство христиан-фундаменталистов принадлежат к ультраправой фракции Союза южных баптистов.