Выбрать главу

— Я полагал, что мы могли бы начать с Галилейского Дома. Как вы там оказались. Каково его назначение.

— Изначально он предназначался как странноприимный дом для прихожан евангельских церквей, — ответил Эриксен. — Некогда здесь к ним относились как к чужакам.

— А сейчас?

— Сейчас мы продолжаем принимать отдельных паломников. Но больше занимаемся исследованиями в области библейской археологии. Это сфера доктора Лестрейда.

— Вы работаете здесь? — спросил Лукас Лестрейда.

Лестрейд повернулся к Эриксену за ответом. На его лице по-прежнему стыла странная неприятная улыбка, — возможно, уж было подумал Лукас, следствие непроизвольного сокращения мышц или еще какой патологии.

— Теперь не очень много, — сказал Эриксен. — Сюда, в Масаду, в Кумран и к горе Искушения[112], мы возим паломников.

— Я решил, что у вас особый интерес к ессеям?

— В настоящее время мы работаем в Иерусалиме, — ответил Эриксен. — На раскопках у Храмовой горы. Приходите посмотреть наше новое место работы. Это в районе Новый Катамон.

— А, да, — сказал Лукас. — Знаю.

— Если желаете, — предложил Эриксен, — можете поехать с нами завтра. Мы везем нашу группу на Джебель-Каранталь.

Лукас недоуменно посмотрел на него.

Странный доктор Лестрейд пришел ему на помощь.

— На гору Искушения, — пояснил он. — Видно, не знаете истории, связанной с этим местом.

— Вообще-то, знаю.

Он было собрался отказаться от предложения, но одумался. Показалось заманчивым провести ночь в пустыне, и стало любопытно, зачем Эриксен возит паломников на гору Искушения.

— Мы отправляемся утром, в половине шестого, — сказал Эриксен. — Вас это устроит? Места в автобусе предостаточно.

— Буду готов к этому времени, — сказал он. — Я на машине.

Ночь тянулась медленно. Кафетерий закрылся в семь, автобусы уехали в город, и в центре оставались лишь несколько заночевавших гостей, кроме группы Эриксена. Одно крыло гостиницы было зарезервировано для нее, и до бродившего по саду Лукаса доносилась их оживленная болтовня. Но после девяти тишина и темнота опустились на пустыню и сама жизнь словно прекратилась.

Спускаясь к невидимой сернокислой воде, Лукас неожиданно услышал вибрирующий звук и увидел скользящий свет патрульного вертолета, выхвативший холмистую местность где-то в миле от него. Затем вертолет развернулся и улетел и сторону мыса Костиган; вновь наступила тьма. Лукас зашагал обратно к гостинице. Возле одной из пластиковых колонн перед рядом дверей он наткнулся на доктора Лестрейда, буквально с головы до ног закутанного в полотенца.

— Едете с нами, Лукас?

Весь запеленутый, с загадочной улыбкой на лице, Лестрейд походил на статую ханаанского божества, и очки в черной оправе таинственным образом усиливали сходство.

— Полагаю, что да.

— Вы действительно знаете, чем была гора Искушения?

— Разумеется, — ответил Лукас. — Я посещаю музеи искусств.

— Вы американский еврей, не так ли?

— Верно.

— И чувствуете особую тягу к этой земле? Чувствуете, что вернулись домой?

— Доктор Лестрейд, — спросил Лукас, — вы дурите мне голову?

— Нет, — ответил Лестрейд. — Я всегда интересуюсь. Покойной ночи.

И он исчез, словно призрак, которого напоминал.

10

Когда Лукас поднялся рано утром, паломники из Галилейского Дома уже толклись возле автобуса. Большинство одето чересчур по-американски: сплошные белые мокасины, лаймово-желтые слаксы и клетчатые шорты-бермуды. Набожные иностранцы в Израиле вечно выглядели до нелепости старомодно в стремлении следовать своим национальным стереотипам. Бродя среди них и на ходу завтракая перезрелыми фруктами, которые купил накануне, Лукас слышал также канадскую, австралийскую речь, речь со всех концов земли, где давал представления цирк Галилейского Дома.

Подошел доктор Лестрейд:

— Послушайте, можно я поеду с вами?

Лукас не возражал, предположив, что доктор жаждет пропустить глоточек в долгом пути.

Следом за автобусом они выехали с гостиничной стоянки и свернули на дорогу в Иерусалим и Иерихон.

— Похоже, ваши паломники не скучают, — сказал Лукас.

— О да. Типичный народ.

Конечно, подумал Лукас, такие они и есть, хотя его чувство патриотизма было уязвлено.

— Что, они все такие?

— Для меня они все одинаковы, — сказал Лестрейд. — Для вас, возможно, и нет.

— Говорят, типы существуют только в искусстве, доктор. Но не в жизни.

— Гм, а если б мы могли заглянуть друг другу в душу?

вернуться

112

Гора, где дьявол искушал Христа.