Силач уставился в свой блокнот.
— Записал всё до слова «телеграмма».
— В любом случае ни слова прессе. Такого малыша мы не можем рекламировать. — Медичи остановился и взглянул на Ронго. — Только не говори мне, что ты уже… Ты ведь ещё не?.. — Он в панике смотрел на силача.
Ронго уставился в ответ, застыв с глупым выражением лица.
Медичи потянул себя за волосы.
— Проклятие! Никогда ничего не делай, пока я не дам на это добро!
Закатив глаза, Ронго бросил блокнот на землю и ушёл.
Медичи плюхнулся на лежавшее тут же бревно и схватил себя за голову.
— Ну почему? Почему я?! — застонал он. — Такого только мать и может любить…
— Сэр, многие из нас нашли бы вас довольно привлекательным, — попыталась утешить его Мисс Атлантида.
Медичи посмотрел на неё в отчаянии.
— Я про слонёнка.
— Смотрите, она его моет! — воскликнула Милли, указывая на Миссис Джамбо, которая с помощью своего хобота засосала немного воды из лохани и теперь осторожно поливала ею спинку малыша.
— Постойте-ка, — сказал Медичи, внезапно оживляясь. — Холт!
Холт сделал шаг вперёд.
— Хочешь, чтобы я позвал ветеринара посмотреть малыша?
— Это что же, ещё один свидетель? — Медичи покачал головой. — О нет, такого нам не надо. Мы в этом Джоплине на целых две недели, и мы обещали им прекрасного малыша. Ты должен это устроить. Срок — до завтра.
Директор встал и отряхнул брюки, а Холт застыл от удивления.
— Я? Что ты имеешь в виду?
— Я начальник. Я занимаюсь распределением обязанностей, — провозгласил Медичи. — Ты смотришь за слонами. Сделай так, чтобы уши исчезли!
Холт уставился Максу вслед, пока тот легко зашагал прочь. Каким образом он мог заставить исчезнуть уши? Он повернулся к оставшимся артистам и остановил взгляд на Иване.
— И не смотри на меня! — покачал головой тот и поспешил восвояси.
Капли воды брызнули Холту в лицо: это слонёнок отряхивался после купания. Уши у него были такие огромные, что волочились по земле, тут же покрываясь пылью. Миссис Джамбо мягко затрубила и сгребла малыша в объятия.
— О-ой, — умилённо протянули Милли и Джо. Они потянулись друг к другу, и на сердце у них потеплело.
Но Холт видел только огромные уши. Как они шлёпают, как они хлопают. Уши, которые впятеро больше головы. Уши, которые действительно только мать могла бы полюбить.
При свете масляной лампы Ронго опустился на койку, держа в руках фотографию в рамке. С фотографии на него смотрел он сам в возрасте девятнадцати лет. Рослый детина стоял на строительной площадке. Подпись внизу гласила: Ронго Джонс и огромная стальная свая, которую он поднял, чтобы спасти жизнь десяти рабочим.
Репортёры вились вокруг него сутки напролёт, и все хотели узнать больше о том дне, когда Ронго поднял и держал на весу огромную тяжёлую сваю, пока прораб вытаскивал из-под неё тех, кто оказался под завалом.
«Как ты это сделал?» — спрашивали они. «Да мне просто надо было это сделать, чтобы остальные вылезли наружу. Я ни о чём таком не думал — просто поднял, и всё», — отвечал Ронго. Вообще, он всегда был крепким пареньком: таскал воду на родительской ферме, по просьбе соседей поднимал стога сена летом и осенью. Из любого соревнования с друзьями на силу он выходил победителем, хотя ему предлагали поднять всё более крупные и тяжёлые предметы. Он внушал товарищам благоговейный страх, и они подзадоривали его, а когда соревнованию наступал конец, и все расходились по домам, одобрительно хлопали его по спине. Так что, когда до его родных мест в Огайо дошла серьёзная стройка, такая работа оказалась самой что ни на есть подходящей для Ронго.
После случая со спасением рабочих в городе устроили праздник в его честь, семьи тех рабочих пригласили его к себе на обед, и даже мэр пожелал познакомится с ним, а затем вручил ему медаль за отвагу.
Но потом жизнь пошла своим чередом, и все про него забыли. Разумеется, те рабочие, что были в его бригаде, теперь всегда с ним здоровались и старались занять место поближе к нему на случай нового обвала, но на улицах его уже не узнавали — для остальных он снова стал просто безвестным трудягой.
Медичи сам его разыскал и поманил блеском славы: он пообещал Ронго тысячи верных поклонников везде, где бы он ни появился, и газетные полосы, посвящённые всем его подвигам. Ронго согласился не раздумывая, в надежде утолить свою жажду оваций.
Ну-ну! Оглядев свою палатку, Ронго задумался о том, стал бы он советовать себе тогдашнему принять предложение Медичи. Поначалу всё было великолепно — ровно так, как обещал Медичи: на каждой остановке их состава — толпы восхищённых людей, которым и дела нет до того, что он просто бедный парень из Огайо, что он чернокож или что у него кривые зубы. Всё, что им было нужно, — это его сила. Ронго тягал штанги, скручивал их узлом и подбрасывал в воздух, ловя и аккуратно кладя на место — всё с не сходящей с лица улыбкой артиста.