— Ты уверен? Я так не думаю, это лишь твои предположения, — отвечаю резко.
Беру стакан и проглатываю всё содержимое.
Алкоголь проникает в горло, как бомба, обжигая желудок.
— Я такой мудак, — с горечью признаю я, беря бутылку, чтобы снова наполнить стакан, — я старался её защитить, но опасности не было, и она это знала.
Карлос раскуривает сигару, и запах разносится по воздуху.
— Я продолжаю расследование, но всё указывает на её непричастность, — спокойно объясняет он.
Я поворачиваюсь на стуле и смотрю на него, пытаясь понять, не шутит ли он.
— Цезарь Кортес послал своих людей в мой спортзал, в мой дом Карлос! Но что ты можешь знать? — распаляясь, подначиваю я и делаю ещё один глоток. — Ты преспокойно сидишь в своей крепости, и никто не осмеливается прийти и дое**ться до тебя, но когда дерьмо случается с Крисом или со мной… Ну кого это волнует, верно? — добавляю я, прежде чем вновь осушить стакан.
— Никто вас не отсылал. Вы сами выбрали жизнь вдали отсюда. Мы говорили об этом ещё тогда, и я отчётливо помню, как предупреждал о возможных «трудностях». Мы не обычные люди, Дамиан. У нас есть власть, и это часто привлекает внимание, особенно со стороны тех, кто хочет её отнять.
Я встаю и беру бутылку.
— Ты прав. Вот почему я собираюсь решить эту проблему самостоятельно. А ты… ты не будешь вмешиваться.
Карлос сжимает челюсти и хлопает рукой по барной стойке.
— С кем думаешь, ты разговариваешь? Пока не доказано обратное, история затрагивает всех, и я не позволю тебе облажаться только потому, что ты злишься на весь мир.
Я отхожу и, стоя к нему спиной, предупреждаю:
— Попробуй встать на пути, и ты увидишь, как я зол.
Бланка
Звук ключа в замке грубо возвращает меня к реальности. Смотрю, как открывается дверь, как входит Дамиан, а затем с грохотом её закрывает.
В руке у него бутылка, он ставит её на пол и размеренным толчком придвигает комод к двери, запирая нас.
Моё сердце колотится в груди, а разум кричит, что нужно бежать, но я не могу пошевелиться.
— Бланка, ты рассказала о себе хотя бы немного правды? — холодно спрашивает он.
Его глаза излучают обиду, которая уничтожает меня.
— Единственная ошибка, которую я совершила, это скрыла от тебя, кто мой отец. Я пыталась сказать тебе… — я замолкаю, когда Дамиан ударяет кулаком в стену, прямо рядом с моей головой.
— Ты предала моё доверие, — рычит мне в лицо.
— Посмотри на меня, Дамиан. Посмотри на меня. Ты единственный человек, которому я когда-либо говорила о себе правду.
— Ты — дочь Цезаря Кортеса, — презрительно шипит он, отступая на шаг, — это единственная правда, которая меня волнует.
От звуков этого имени во мне происходит революция. Взрывается вулкан разочарования, который до сих пор мне удавалось подавлять.
— Я не такая, как он! — Я бросаюсь на Дамиана и бью его в грудь, выпуская весь гнев, накопленный за долгие годы. — Я не такая, как мой отец, я никогда никому не причиню вреда, я никогда не поставлю деньги превыше всего! — продолжаю осыпать его ударами.
Дамиан пытается оттолкнуть меня, но мне удаётся ударить его по лицу, и тогда он тащит меня к кровати.
— За нас с тобой, лживая сучка, — задыхаясь, говорит он, пытаясь заблокировать мне руки над головой. Но как бы ни был силён Дамиан, я не сдаюсь — яростно сопротивляюсь, пытаясь вырваться из его хватки.
— Я пыталась рассказать тебе о своём отце, но каждый раз… — слова замирают у меня в горле, когда он закрывает моё лицо руками и мрачно смотрит на меня, произнося своё заклинание. Это только мы, подвешенные в мире антиутопии, который, вопреки собственному благу, я хотела бы видеть как свою реальную жизнь.
«Он моя слабость. Даже сейчас, в каком-то нездоровом влечении, я желаю его».
Не могу больше смотреть на него, я не смею. Его взгляд слишком обжигает, заставляя чувствовать себя грязной.
Мои волосы падают на лицо, и в этот момент острый предмет соприкасается с моим лбом.
Медленно поднимаю взгляд, и меня парализует ужас. Нож.
«Почему Дамиан обращается со мной так, будто я причина всех его проблем?»
Без разрешения по щекам потекли слёзы, я не могу их сдержать. Я приоткрываю рот, который за это время стал сухим, как пустыня, пока Дамиан ласкает меня лезвием. Он задевает кожу острым кончиком, но не нажимает.
— Как самочувствие, Бланка? — спрашивает он отстранённо.