— Я никому не принадлежу!
Наконец, он отпускает хватку и опускает руки по бокам моей головы. Дамиан продолжает свирепо смотреть на меня, а я перевожу дыхание и массирую шею, где сжимались его пальцы.
— Я прячусь всю жизнь. Мне хочется содрать с себя кожу только потому, что у меня такой же цвет лица, как у этого ублюдка, — в отчаянии провожу пальцами по волосам. — Ты думаешь, что презираешь меня? Но даже представить себе не можешь, какое отвращение я испытываю к себе только потому, что я его дочь.
— Ожидаешь, что я поверю твоим словам? Ты вошла в мою жизнь, потому что тебя попросили, не лги мне, — продолжает он.
В ответ энергично трясу головой, глаза щиплет. Я не хочу снова плакать, но это кажется неизбежным.
— Нас свела судьба.
Он бормочет бессмысленные слова и отстраняется, встаёт с кровати, а затем открывает верхний ящик шкафа.
— Судьбы не существует. Ты хочешь заставить меня передумать? Бланка, хочешь убедить, что любишь меня на самом деле? Я помогу тебе прямо сейчас.
Дамиан что-то берёт, но я не вижу что, пока он не поворачивается ко мне.
— Ты доставала меня последние дни только потому, что хотела узнать меня получше. Вот, познакомься с моими лучшими друзьями, — объявляет он с мрачным ликованием, показывая мне три лезвия. — Месть. Разрушение. Смерть… Разве они не милые? Почему бы тебе не попытаться сказать правду хотя бы им, — продолжает он тем же безумным тоном. — Раздевайся, — приказывает он.
Я не двигаюсь. Продолжаю смотреть на него в ужасе.
— Я хочу тебя обнажённой, не заставляй меня ждать, — предупреждает он, играя с ножами.
«Люблю ли я его настолько, чтобы доверять даже в этой ситуации?»
— Дамиан, не делай этого со мной.
Он не отвечает, смотрит на меня свирепо и одним из ножей показывает, чтобы я раздевалась.
На этот раз я не буду делать то, что он просит; он должен знать, когда пора остановиться.
Гневно раздувая ноздри и тяжело ступая, Дамиан тянется ко мне. Он заводит одно из лезвий между моих грудей и тянет вниз, разрывая мою рубашку.
— Я. Сказал. Раздевайся! — это произносится с такой интенсивностью, что меня пробирает озноб.
«Я больше не узнаю Дамиана. Я не знаю, кто этот мужчина передо мной».
— Нет, не буду, — протестую решительно, — Я не позволю тебе снова так со мной обращаться.
Его разъярённый взгляд впивается в мой, и у него дёргается челюсть, придавая ещё более кровожадный вид.
— Бланка, ты боишься?
— Да, я боюсь того, во что ты превратился, — отвечаю я с пересохшим ртом.
— Правильно делаешь, — говорит он, хватая меня за волосы. Он тащит меня к стене и прижимает своим телом. Просовывает ногу между моими, широко их раздвигая, и резко поднимает мои руки.
— На твоём месте я бы не шевелился.
Он хватает один из ножей и вонзает в стену на расстоянии вдоха от моего лица.
Я задыхаюсь от ужаса, глядя на него широко раскрытыми глазами.
— Дамиан, не разрушай всё, — умоляю я в последней, отчаянной попытке.
— Что всё? Мы — ничто, нас никогда не было. Я. Тебя. Ненавижу.
Сердце рассыпается на тысячу осколков.
«Он это сказал».
Дамиан меня ненавидит только из принципа; он не хочет знать правду, только то, что нужно, чтобы подтвердить, — любви не существует.
Я тяжело дышу, когда его лицо приближается к моему.
— Я отведу тебя к твоему отцу, и ты сможешь доказать мне «мою вопиющую ошибку», — зло насмехается он, — ты пойдёшь со мной в клуб Цезаря и сделаешь всё, что от тебя попросят.
— Не делай этого со мной. Я не могу идти в это место, я его ненавижу.
Второй нож вонзается с другой стороны от моего лица.
— Ты хочешь спасти то частичку надежды, что осталась во мне? Тогда ты должна сделать то, о чём тебя прошу, Бланка.
— Как ты можешь говорить мне, что есть надежда? Посмотри, что ты делаешь со мной. Ты ненавидишь меня, ты ничего ко мне не чувствуешь, — резко возражаю я.
Я толкаю Дамиана в грудь, он отступает на несколько шагов, но взгляд от меня не отрывает.
— Кто ты? Потому что в эти дни я познакомилась совсем с другим Дамианом.
— Я тот, кого ты отказывалась видеть. Я проклятие для любого, кто выступает против меня. Я настоящий! — восклицает он, многократно постукивая рукой по груди. — Я понимающий с теми, кто этого заслуживает, но безжалостный с теми, кто меня предаёт. Ты же живёшь, прячась за маской невинности, тогда как на самом деле ты коварная сука.
Я перестаю дышать. Сердцебиение едва заметно. Я не плохая, я не такая, как он.