Вода капала с моей обнаженной плоти, но его глаза не отрывались от моих.
— У меня нет никаких намерений, когда дело касается тебя. Ты - вредитель. Блоха. Не более чем обычная домашняя муха. Я не вправе прихлопнуть тебя. Дверь останется открытой, и, в конце концов, ты улетишь. А до тех пор держись от меня подальше и не лезь в мои дела. — Снисходительный взгляд был отвратителен для любого, кроме него. Он подошел ближе. — Я бы не хотел случайно причинить тебе боль, принцесса.
Воздух холодил мою влажную кожу, когда он касался меня. А может, это его слова охладили меня. Это длилось около секунды, пока на заднем плане не раздался голос его отца, который кричал на одного из бедных сотрудников в противоположном крыле дома.
Мириады эмоций пронеслись в глазах Дамиана, прежде чем он отбросил их. Впрочем, это не имело значения. Ущерб был нанесен. Я видела эти эмоции, и вместо того, чтобы вцепиться в момент уязвимости, как стервятник в мертвую тушу, я увидела родственную душу, которой хотела помочь.
Девушку, которую нужно спасти.
Я подняла подбородок и взвесила свои слова.
— Я не принцесса.
Он рассмеялся.
— А кем же еще ты можешь быть?
Я подумала о шахматной доске Маман и бесконечной венской игре. Я не была королем, но и не была пешкой.
— Я была бы рыцарем.
— Отлично, рыцарь.
— Отлично, Дэй.
Его глаза сузились от этого прозвища. Я не стала дожидаться, пока он меня назовет, потянулась за халатом, набросила его на плечи и прошла мимо него так собранно, как только могла, - тонкий шелковый халат прилип к моей мокрой коже.
По правде говоря, Дэй не был коротким для Дамиано.
Это была игра слов "Дама". (Игра слов: damsel – дама).
Он еще не знал этого, но именно таким я его и видела.
Это должно было быть плохо, но не было.
Возможно, мир и не воспринимал его таким, но для меня Дамиано Де Лука был дамой - запертой в этой позолоченной башне и взывающей к отцу о побеге, а я была глупым рыцарем в сияющих доспехах, который хотел его спасти.
ГЛАВА 7
Тот, кто пытается защитить себя от обмана, часто оказывается обманутым, даже когда он наиболее бдителен.
Плавт
РЕНАТА ВИТАЛИ
Настоящее
— Ты его видела?
— Маман! — Мой взгляд метался по кладбищу в поисках посторонних глаз, и я плотнее прижала телефон к уху. — Сейчас неподходящее время для этого.
— Для матери всегда подходящее время, чтобы спросить дочь, видела ли она мальчика, который ей нравится. — Смех в ее голосе сжал мое сердце.
Я знала, что она страдает из-за смерти Винсента Романо. Я должна дать ей это. Я должна подыграть ей. С другой стороны, она сыграла свою роль в том, что в детстве научила меня строить вокруг себя барьеры. Она может пожинать то, что посеяла.
— Ни в каком мире мы с Дамиано не будем мирно сосуществовать. Этого просто никогда не случится.
Я пожалела, что рассказала об этом маме после того, как сбежала из Техаса. Сбежала от Дамиана. В то время я даже не злилась на нее за то, что она бросила меня в Девилс-Ридж. Не обращая внимания на мои скрытые сообщения и электронные письма, оставленные без ответа, боль в сердце взяла верх. Долгое время я не могла видеть боль дальше.
Почти десять лет назад Маман предложила мне отдалиться от Дамиана и восстановить силы, и я согласилась. В конце концов, зачем мне быть рядом с мальчиком, от которого я только что сбежала, поджав хвост, зная, что это неправильный поступок по отношению к человеку, который не заслужил разочарования от еще одного человека в своей жизни?
Теперь Маман хотела, чтобы я снова с ним возобновила общение, и ни я, ни мое эго этого не понимали.
— Ты уехала в Техас, а когда вернулась, я тебя не узнала. Твои стены были возведены так высоко, как я их никогда не видела, и я решила, что тебе нужно время. Прошло почти десять лет, Рената. Целых десять лет, малышка. — Ее дрожащий вдох испугал меня, втянул воздух из пространства, и стало невозможно дышать. — Тебе нужно научиться доверять, моя дорогая девочка, иначе ты умрешь в одиночестве. Никто из нас этого не хочет, верно?
Я умоляла не соглашаться. Мои барьеры защищали меня. В те времена из-за уродливой одежды и неопрятного вида многие недооценивали меня. Единственный раз я сняла свои барьеры ради Дамиана, и посмотрите, чем это обернулось.
С тех пор я избавилась от уродливой одежды, но стены вокруг меня так и не поколебались. Я восстановила их, а потом построила стены вокруг них, просто потому что мне нравилось на них смотреть. Так было безопаснее.
— Я доверяю тебе, маман. Ты - все, что мне нужно. Все, что мне нужно. — Мне также нужно было, чтобы этот разговор закончился. — Маман, я бы с удовольствием поговорила с тобой еще, — я подошла к толпе, надеясь, что она услышит их ропот, решит, что я занята, и откажется от открытого разговора, — но все уже на кладбище, и похороны вот-вот начнутся. Было бы крайне невежливо оставаться на телефоне.
— Рен...
— Пока! Люблю тебя, маман.
Я положила трубку, чувствуя себя на ноль процентов виноватой и на сто процентов больной от эмоций, забивших мое горло. Я давила их одну за другой.
Злость.
Разочарование.
Предательство.
Недоверие.
Любовь.
Похоть.
Одиночество.
Печаль.
Страдание.
Страх.
Глоток. Глоток. Глоток. Глоток.
Если бы эмоции были пищей, мне бы никогда больше не пришлось есть.
Не будь слабой.
Ты - Витали.
Витали не испытывают страха.
Я повторяла мантру, которую папа навязывал мне с рождения, пока мои чувства не улетучились, оставив безэмоциональный фасад. Только рядом с Дамиано мне приходилось стараться держаться отстраненно. Обычно эмоциональная дистанция давалась мне легко. Когда рядом Дамиан? Не очень.
Мои каблуки покачивались, утопая в мягкой траве, когда я проходила мимо рядов надгробий, окружавших меня. Летом Нью-Йорк может быть непредсказуемым, но в этом году погода стояла более жаркая, чем обычно. Сегодня, однако, было достаточно хорошо. Я не знала, радоваться этому или огорчаться. Винсенту, наверное, показалось бы забавным быть погребенным под землей в единственный хороший летний день в этом году, когда его не было рядом, чтобы даже оценить это. С другой стороны, мне не хватало юмора Винсента.