Горечь подрывала ее классическую красоту и ничего не давала мне. Ее оскорбление прошло мимо меня, пока я рассматривал скрытое под ее фасадом волнение. Я не сделал ничего плохого. Все эти годы назад она была той, кто слишком остро реагировал. Она была той, кто угрожал мне. Она была той, кто ушел.
Она не заслуживала ни капли моего сочувствия.
Но я все равно испытывал искушение дать ей его.
Я наклонился вперед, и ее пёсик взмахнул пистолетом. Я повернул голову и прижал его к дулу глушителя.
— Если ты собираешься направить на меня оружие, используй его. — Передняя часть прицела уперлась в мой лоб, и от его пальца, лежащего на спусковом крючке, повеяло запахом пыли.
Он отступил на миллиметр, и я нырнул влево, в бок Рен, воспользовавшись возможностью снять оружие. Пистолет выстрелил, и пуля пробила окно рядом со мной, прежде чем я выхватил его из его хватки.
Его глаза расширились, когда я выпустил магазин, и он упал мне на колени.
— Мисс Витали.
Мисс?
— Все в порядке, Сэмфорд. — Она встретила мой взгляд, когда он повернулся лицом вперед. — Это займет всего несколько минут. — Ее взгляд переместился на разбитое окно. — Серьезно?
— Необученные собаки - худшие, не так ли? — Я не отрывал взгляда от Сэмфорда через зеркало заднего вида, даже когда периферийное зрение уловило Романо, Камерино, Андретти и солдат Росси, приближающихся к машине с оружием наготове.
— У меня нет на это времени. — Ее слова были ледяными, но она прильнула ко мне, сама того не осознавая, и я понял, что она все еще хочет меня. По крайней мере, это не изменилось. Это напомнило мне о том, что было раньше. Еще до того, как мы полюбили друг друга. Когда мы ненавидели друг друга, но все равно чувствовали похоть, которая никогда не оставляла нас в покое.
— Лучше где-то, чем здесь? — Я встретился с ней взглядом, пытаясь понять, что в ее глазах застыло. — Почему ты здесь, принцесса?
— Рыцарь. Или Рената. Не принцесса.
Я никогда не понимал, почему это прозвище так ее беспокоит. Это, в свою очередь, беспокоило меня. Тогда я хотел разгадать все тайны Ренаты Витали. Сейчас я бы согласился на извинения, потому что, черт возьми, я их заслужил.
Я разразился смехом.
— Рыцари не убегают, когда становится трудно.
— Это не то, что я сделала.
— Конечно. — Диссоциативной амнезией страдает... сколько? Пять процентов населения? Рен всегда была из тех, кто находится в меньшинстве. — Ты ушла, и это не имело смысла, а теперь ты злишься на меня. Вот что произошло.
Какого черта я делаю?
Разговор о нашем прошлом стоял в конце списка вещей, которые я должен был у нее спросить. По крайней мере, я мог бы оправдаться, спросив, зачем она пришла. Это было нелегко, но такой ответ мог бы пойти на пользу фамилии Де Лука, ради сохранения которой я рисковал всем.
— Дама.
Святость этого прозвища для нас умерла, когда она произнесла его в присутствии своего водителя. Мне было неприятно признавать, что часть меня тоже умерла. Но, черт возьми, это прозвище больше десяти лет оставалось только между нами. И вот теперь она свободно раздавала его, как будто это была конфета, а она была жутким типом за рулем белого фургона.
Она перевела взгляд на меня и вздохнула.
— Прошло почти десять лет. Смирись с этим.
Отличный совет, если честно.
Разрыв между нами был каньоном. Глубокие расщелины, слишком скалистые, чтобы их преодолевать. Я даже не был уверен, почему хочу этого.
— Когда ты перестанешь уклоняться от моих вопросов, я дам тебе возможность объясниться.
Она изогнула бровь.
— Возможность?
Я открыл дверь, избегая осколков оконного стекла, которые рассыпались по земле, как овцы без пастуха.
— Это больше, чем ты заслуживаешь.
Я вышел из машины и повернулся лицом к толпе солдат, окруживших нас. Один из них изогнул бровь.
Прежде чем заговорить, я подумал, что больше всего раздражает Рен.
— Простите, ребята. У нее месячные.
Дверь захлопнулась за мной.
Она отозвалась эхом, как в ту ночь, когда она сбежала.
ГЛАВА 9
Ничто так не сложно, как не обманывать самого себя.
Людвиг Витгенштейн
РЕНАТА ВИТАЛИ
Ты должна быть здесь, напомнила я себе, заходя в L'Oscurità, бар Романo в дорогом районе города.
Немногие вещи в жизни стоили того, чтобы из-за них переживать. Дамиано Де Лука оказался одним из них. Мое бедное сердце уже много лет не справлялось с муками, которые причинял Дамиан, и с трудом справлялось с ними. Оно скребло по моим внутренностям с каждым требовательным ударом, пока я сидела на барном стуле.
Обычно я была спокойна, собрана и сосредоточена - три "С", которых требовала от меня кровь Витали. Но в своем уголке бара Романо я не была уверена, кто побеждает - мое сердце или моя голова.
Я покидала этот мир. Умоляла папу освободить меня. Сделала все возможное, чтобы жить нормальной жизнью с нормальной работой учителя в обычном пригородном городке Коннектикута, достаточно близко к дому Маман в Хэмптоне, чтобы я могла навещать ее, когда ей будет одиноко.
Я ненавидела то, что я здесь. Я ненавидела, что все эти годы спустя я все еще чувствовала что-то подозрительно близкое к любви, когда думала о Дамиане.
Мафиози высшего звена, присутствовавшие сегодня утром на похоронах Винсента, сменили типичную клиентуру с годовым доходом от восьми тысяч. Их присутствие омрачало комнату. То ли это, то ли сверхурочная работа моего сердца портила мне голову.
— Я возьму виски. Односолодовый виски. — Я стянула свитер с рук, повесила его на вежливый крючок под барной стойкой и встретилась взглядом с Арианой Де Лука. — Macallan, если есть, пожалуйста.
— У нас есть 35-летняя бутылка в подсобке...
— Сойдет.
Я прошлась по бару, пока она уходила за своим напитком. Ашер Блэк, Николайо Андретти и Бастиано Романо сидели в угловой кабинке, и я сделала мысленную заметку, чтобы передать им свои соболезнования. Старшие Романо - Фрэнки, Илай и Джио - сидели в противоположном конце бара, окруженные морем сосунков. Я сделала еще одну пометку - избегать их. Представители семей Камерино и Росси тоже появились. Не хватало только Де Лука. Точнее, Де Лука из шкафа.