ГЛАВА 20
Главное, самому себе не лгите. Лгущий самому себе и собственную ложь свою слушающий до того доходит, что уж никакой правды ни в себе, ни кругом не различает, а стало быть, входит в неуважение и к себе и к другим. Не уважая же никого, перестает любить.
Федор Достоевский
РЕНАТА ВИТАЛИ
Люси перевела взгляд с меня на Дамиана, ее улыбка была совсем не лукавой. Я проигнорировала ее и сосредоточилась на своей тарелке с ужином. Когда я снова взглянула на Дамиана, он, наконец, перестал смотреть на меня. Только вот разговаривал он с дочерью одного из лидеров Романо, что, пожалуй, было еще хуже, чем смотреть на меня.
Я пожалела, что он не занял место дальше за столом, и тогда мне удалось бы избежать мучительного желания, чтобы Дамиан перестал смотреть на меня и на любую другую женщину. Весь ужин я сосредоточилась на том, чтобы не смотреть на Дамиана, и он знал об этом, потому что его нога задевала мою ногу под столом каждый раз, когда я думала, что была неуловима в своем периферийном взгляде.
Я была благодарна, когда на импровизированной сцене начали собираться выступающие. Свет приглушили, и на трибуну поднялся первый оратор. Он рассказал историю о смерти своей сестры. Как Винс поселил свою маму в гостинице, пока она не сможет сама о себе позаботиться, оплатил похороны и слушал его, пока он рассказывал о сестре почти восемнадцать часов подряд.
Раскаяние пронзило мое сердце. Когда я отдалилась от семьи, я отдалилась и от Маман. Я не видела Винса восемь лет, и не проходило и секунды, чтобы я не скучала по нему. Слушать о том, каким замечательным человеком был Винсент, было больно. Я упустила восемь лет воспоминаний, и это было мое решение. Одно из многих плохих решений, которые я приняла за всю свою жизнь.
Я сглотнула эмоции и отодвинула стул. Дамиан вскинул бровь, но я проигнорировала его, пробираясь к сцене. Очередь из мужчин и женщин позволила мне пройти к авансцене, благодаря моей фамилии. Я была благодарна, потому что мне нужно было выступить, а я не могла заставить себя.
Поминальный банкет был праздником жизни усопшего. Микрофон оставался открытым, и каждый мог поделиться хорошими воспоминаниями о Винсенте. Я не могла говорить о воспоминаниях, связанных с отношениями моей мамы с Винсентом, но я бы рассказала все, что могла.
Мои глаза дико моргали, приспосабливаясь к свету прожекторов. Я прочистила горло и позволила себе несколько минут уязвимости при имени Винса.
— Мне было восемь лет, когда я познакомилась с Винсентом Романо. Мой английский был в лучшем случае ужасен, я еще не избавилась от итальянского акцента, а спряжения надрали мне задницу. Я пришла домой с двойкой на экзамене по английскому языку и очень боялась рассказать об этом родителям. — Боже, тогда я думала, что мои проблемы - это конец света. — Я спряталась в библиотеке, мои пухлые щеки покрылись пятнами, слезы текли по лицу, я была просто огромным, рыдающим беспорядком. Винс зашел в библиотеку и просмотрел ассортимент. Я думала, что я такая хитрая, тихо спряталась в своем углу. Прижалась спиной к стене. Колени подтянуты к груди. Конечно, он заметил меня, как только вошел, но только когда у него в руках оказался экземпляр "Великого Гэтсби" Ф. Скотта Фицджеральда, он подошел ко мне.
— Почему ты плачешь? — спросил он. Я показала ему свой тест, и он все равно спросил: — Ну и что? Многие люди постоянно проваливаются.
Я уставилась на него и с видом восьмилетнего ребенка сказала:
— Только не я! Я - Витали. Я сильная!
Я тихонько рассмеялась.
— Очевидно, ничего не изменилось.
Когда смех в комнате утих, я продолжила:
— Винс смеялся. Это не было издевательством. Это было терпение. А потом он спросил: — Сильная? — Когда я кивнула, он взял в руки книгу Гэтсби и сказал: — Ты знаешь, что это такое?
Я пожала плечами, моя рука все еще сжимала этот проклятый тест.
— Книга?
Я подавила внезапный прилив грусти, охвативший мое горло.
Винс покачал головой.
— Не просто книга. Лучшая книга. Ты знаешь, кто ее написал? Когда я ответила "нет", он улыбнулся и сказал:
— Ф. Скотт Фицджеральд. Один из величайших писателей всех времен. Хочешь знать, кто он еще?
Я снова покачала головой. Винс протянул руку, коснулся огромной красной буквы "F" (прим. Провал) на моем тесте и сказал:
— Ужасный орфограф. Один из величайших писателей мира, а писал ужасно. — Люди не рождаются идеальными, маленькая мисс Рената. И живут они тоже не идеально. Но идеально счастливы те, кто не гонится за совершенством, особенно за властью. Вместо того чтобы учиться покорять других, они учатся быть довольными собой.
— Будучи тем сорванцом, которым я была, я спросила его, зачем кому-то пытаться стать лучше, если он и так доволен собой. И он сказал мне, и я никогда этого не забуду: "Если ты хочешь стать лучше, делай это, потому что это делает тебя счастливой. А не потому, что ты думаешь, что это сделает счастливым кого-то другого, или потому, что ты чувствуешь, что должна это делать.
Мои глаза встретились с глазами Дамиана, и мои слова ранили меня еще сильнее. Я думала, что переезд в Коннектикут и спокойная жизнь - это то, что делает меня счастливой. Но если бы я действительно была счастлива, разве стала бы я сомневаться в своем решении оставить Дамиана? Стала бы я так упорно пытаться восстановить стены между нами, потому что боялась бы снова пострадать?
Я притворно улыбнулась толпе.
— «Великий Гэтсби» по-прежнему остается одной из моих любимых книг. Как и Винсент Романо всегда будет одним из моих любимых людей.
Фальшивые улыбки и пустые приветствия заполнили мой путь к столу. Эмоции так плотно зажались в моем горле, что дышать было трудно. Когда я села на свое место, зажужжал телефон. Несмотря на то, что это было невежливо, я убавила яркость и прочитала сообщение, нуждаясь в том, чтобы отвлечься.
Дамиан: Мне больше нравится, когда ты улыбаешься по-настоящему.