Очередной виноватый взгляд Ярека разбудил воспоминания: не более чем четыре года назад они сидели на мостике возле прудика, рядом со своей деревней, Березовкой.
— Давай убежим, а? Сначала в Кашин можно уйти, и потом ещё дальше! Земля большая, сможем найти себе место! — Ярек, держа её руки в своих, притянув их к груди и проникновенно глядя в глаза упрашивал покинуть деревню.
— Ты головой-то своей думай, братец! — Еся, всеми фибрами души, стремясь оказаться подальше от дядьки, в ужасе пыталась отговорить друга. — Что люди скажут? Мы же с тобой не родные. Мужем и женой нам тоже никогда не быть, да и дети мы пока. Тебе хоть четверть века-то есть? — девочка дрожала от волнения и слез, но руки убирать не стала — боялась обидеть.
— Ну и что, что дети, — упорствовал Ярек. — Я руками работать умею не хуже других мужиков. Ты тоже ленивой никогда не была — справимся! — Ярец действительно так считал, не сомневался ни на мгновенье. — И почему же не быть-то, раз не родные? — с этим вопросом паренек густо покраснел и отвел глаза.
Еся не выдержала, вырвала руку и вскочила на ноги, отвернувшись от друга. Прекратившиеся недавно слезы снова норовили политься из глаз, а ей не хотелось, чтобы Ярек на неё такую смотрел. Насмотрелся уже. Когда отбил её от разъяренного дядьки, и она проговорилась, что Милава об угол лавки насмерть убилась не крысы испугавшись, а от неудачного удара нетрезвого супруга.
— Сам знаешь! — Еся с собой все же не справилась, и снова начала всхлипывать. — Будто не ты меня младенцем выхаживать помогал.
— А домой-то ты как пойдешь? Не смогу же я тебя с ним наедине оставить? — Ярек насупился, кулаки непроизвольно сжались.
— Так-а что он мне сделает? Ты же соврал, что не один правду знаешь… — Еся храбрилась, но уверенности в том, что Траян будет вести себя как ни в чем не бывало, и её не тронет, не было.
Долго тогда длился их разговор, но Есе удалось уговорить Ярека остаться в деревне — не хотела чтобы с другом случилось что непоправимое вдалеке от родной деревни.
Соврать-то Ярек соврал, да Траян тогда в свою очередь пообещал девку при первом удобном случае под любого желающего подстелить, чтоб хоть какую-то пользу приносила, раз замуж её всё равно не отдать. Слово за слово порешили помалкивать. Но с тех пор Ярек от себя сестрицу не отпускал — стала она с мальчишками больше ходить, хозяйство почти совсем позабросила. Траян негодовал от этого, старосте жаловался на девку непутевую: пусть хоть людская молва её заставит о своих обязанностях вспомнить. Селяне, конечно, стали говорить, да и сами свои выводы сделали, видя что девка молодая всё время с ребятами ходит.
Есению задевали укоры и насмешки, но тут уже выбор был невелик: либо стыд терпеть, либо рискнуть наедине остаться с душегубом. Поначалу тяжело было, потом приспособились и привыкли. Были всегда вместе, а дома Ярек по хозяйству стал помогать, чтобы справиться скорее. Так и жили.
От невеселых дум Есю отвлек Вилфред, зашедший в комнату. Вода лила с него ручьями, и он осторожно прятал что-то большое за пазухой.
— Вот! — молодой Волк победно вытащил из-под рубахи толстую книгу в кожаном переплете, — Князь опять во внутреннем дворике на лавке оставил. Хорошо, что до того, как дождь разгулялся, я успел её заметить.
— Про что книга? — Есю начало съедать любопытство. Вблизи она таких больших книг не видела раньше.
— Давай посмотрим! Если картинки есть. Я букв не знаю, — парень с размаху сел на кровать к Яреку и подтянул под себя ноги.
— Я тебе сейчас голову откушу, неряха! Грязь за тобой кто убирать должен? — Кэйа точным движением влепила родственнику по шее сложенным вдвое полотенцем. Вилфред соскочил с места, перехватив полотенце и дернул на себя. Кэйа держала его крепко, и не выпустила его из рук, но, не ожидав такого маневра, потеряла равновесие, полетела следом на кровать, почти в объятия Ярека, чем здорово смутив всех четверых.
Книга упала на корешок на деревянный пол и открылась, тихо прошелестев желтоватыми листами. Еся подняла фолиант к себе на колени, рассматривая открывшуюся страницу. Она была покрыта ровными строчками изящных черных знаков, среди которых, будто выныривая из неведомой истории, проглядывали рисунки. Челюсти неведомого существа с кривыми острыми зубами. Из десны над первым рядом зубов выступали еще несколько клыков, нависали над обычным, будто природе этого показалось мало. Рисунок сопровождался линиями и еще буквами, сделанными чернилами синего оттенка, явно написанными другой рукой.