Восставшему старосте князь велел откинуть голову посильнее назад, чтобы люду была видна рана, открывающая позвоночник. Трупы медленно, в абсолютной тишине, почти синхронно вставали, держа руки под неестественными углами, стоя на ногах в положении, от которого бы давно упал нормальный человек. Чудовищные сломанные марионетки начали медленное движение в сторону живых.
Князь замолчал, повернулся в сторону оживших мертвецов, глянул на брата, на секунду приподняв бровь.
Джастин понял замысел. Дал людям несколько мгновений полюбоваться на кадавров. В общем то, абсолютно не опасных, если только им не приказать убивать. Когда мертвецы сделали несколько шагов к толпе, плавно, даже в какой-то степени, лениво взял у ближайшего Волка кнут. Щелкнув, поймал менее разукрашенный кровью труп за горло. Резко дернул, повалив его на землю.
Олаф дал знак молодым Волкам. Те, кто были с топорами, подскочили, быстро отрубили мертвецу руки, а затем и ноги — без них туловище особо не пошевелится. Конечности послушно поползли, перебирая пальцами, уже отдельно их владельца, в сторону людей. Ноги продолжали сгибаться-разгибаться, как лапки, оторванные у какой-нибудь косиножки. Затем занялись мертвым старостой, и стали постепенно переходить к остальным, начавшим шевелиться мертвякам. В общем-то для князя это представление было ребячеством — для знающих, как все обычно происходит, это было бы очевидно. Но на обычный сельский люд подобное представление, как правило, оказывало весьма большой эффект.
В это время несколько оборотней начали тащить отовсюду, откуда могли, сухие доски и бревна, мастерить погребальный костер.
— Ваши Боги знают, что от подобной заразы только огонь небесный поможет. Но они разбирать не станут, кто прав, кто виноват — все сожгут в округе, чтобы в мир заразу не впустить. Смерть от огня — страшная смерть. А живым в мертвеца постепенно превращаться — еще хуже. Не губите себя и детей своих. Я предлагаю вам уйти с нами, унести эту хворь с собой. Кто выживет, сможет нормальную жизнь прожить, но только не на родной земле. Решайтесь, но быстро. Нам недолго уйти. Сгинем, и не найдешь нас. А коли из вас кто уцелеет и от огня спасется, может много бед учинить, сам того не ведая и не желая. А решитесь — вам лучше с собой и скот увести, и снедь хоть какую-то что успеете взять. Мы силой с собой заберем только раненых. Но не могу вам обещать, что остальные уже хворью не заражены. Ошибетесь — и смерти ваших сородичей будут уже на вашей совести.
Толпа снова загудела. С одной стороны, насильно в плен не гонят тех, кто цел. С другой стороны, в огне сгинуть — участь незавидная. Да и верить ли на слово чужакам, да еще и нелюдям? По доброй воле чертям душу отдавать? А жить-то хочется… И видят, что гроза не останавливается. Лес уже вовсю пылает, огонь к деревне по сухой траве подберется скоро.
Из людской толпы вышел широкоплечий высокий детина. Видно, что не так давно возмужал, пылко обратился к старцу:
— Где это видано, чтобы человек по доброй воле в неволю шел. Дай староста нам с ними божью правду. Будем драться насмерть. Если я смертельную рану получу, значит наши Боги согласны, чтобы бы этому бледному покорились.
Князь лишь пожал плечами:
— Согласен, если так. Выставляйте вашего бойца. Я вам путь предложил — сам биться и буду, — с этими словами снял куртку, представ перед деревенскими в одних только штанах, отстегнул ножны вместе с мечом, передал ближайшему Волку. — Оружие сами выбирайте, чтобы не говорили потом, что мое собственное заговорено было.
— Что ж, значит будет все по чести, — согласился староста.
Люди решили, что будет биться тот, кто вызвался — Бажен, сын кузнеца. Он, уже несмотря на молодые года, несколько раз на медведя ходил. Выбрал для битвы простые топоры, которые есть в каждом дворе.
От первой, весьма ловкой и резкой атаки, снизу вверх, Сет отскочил. Сам он топор держал острием вниз и не стремился атаковать. По возможности, вообще надеялся оставить соперника в живых. А вот вызвавшийся на поединок юноша иного выхода, кроме как зарубить бледного кощуна, не видел. Не делая долгого перерыва после первой неудачной попытки, Бажен попытался зацепить противника по брюху слева.
Сет нехотя, предугадав движение юноши, отбил атаку и отвесил ему мощный удар, в местных кругах именуемый глухарем, обухом в открывшееся плечо. Бажен со сдавленным криком упал, но сразу перекатился от кощуна, ожидая подлой атаки на лежачего. Толпа ахнула. Князь при этом стоял спокойно, будто и не месте боя вовсе, и ждал, когда противник встанет на ноги. Ни добивать его на земле, хоть и мог бы, ни, тем более, бить в спину он не собирался.