— Да ну тебя! — ответил веханец и прыгнул. — О! Здесь не так глубоко! Девайте детей, я подхвачу!
Последним в «дыру» спрыгнул Мёд.
— Бежим! — крикнул он, наколдовав огненный шар. Впереди был земляной ход, по которому можно было передвигаться только пригнувшись, со стен свисала паутина. — Бежим, а то через минуту здесь так и останемся!
И они помчались вперед. В неизвестность. Глухой грохот падающих со склонов глыб настиг их, когда они ушли довольно далеко. На них посыпалась земля. Тоннель позади рухнул и их заволокло пылью.
Но они продолжали путь, сплевывая землю, отряхиваясь и ворча.
— Забавно как-то, — буркнул Беддах. — Радоваться, что избежал смерти, находясь в кротовой норе.
— Бывает и хуже, — ответил Аркера.
Путь им освещал «светлячок», как назвала огненный шарик Ниа.
Спустя какое-то время Эндр отыскал ее дом. Дом был цел. Вот и хорошо. Одно из немногих уцелевших строений посреди хаоса. Обрадовавшись, он кинул проклятый рогатый шлем в сторону и рванулся было навстречу любимой, но вдруг остановился.
Что-то было не так. Сердце почуяло беду.
Эндр поспешно забежал в дом…
— Нет… не может быть…
Мариша лежала на полу рядом с Киром. Кто-то накрыл ее скатертью со стола. Обломки кувшина, из которого он прошлой ночью пил вино, валялись рядом с опрокинутым стулом в луже крови. Кир выглядел удивительно живым. Молодой, симпатичный. Слишком миловидный для их ремесла, так говорили Эндру многие. Парень словно уснул.
На столе — окровавленный кинжал.
Эндр упал на колени.
— Бледой может стать любой клинок, — прозвучал голос и из темного угла вышел человек в черном. Серая повязка скрывала лицо. За ним — еще трое, точно в такой же одежде. На лицах — черные маски. — Не трудись, ты нас не знаешь, — тихо сказал незнакомец. — Мы искали Тимьяна. Это — его рук дело.
— Не может быть, — прохрипел Эндр, тупо глядя на страшно обезображенное, распухшее и почерневшее лицо Мариши. В голове застыло воспоминание, как он целовал ее. А еще он вспомнил десятилетнего голого мальчишку, забившегося под повозку, где уже остывало жирное тело его хозяина. В тот день было очень жарко.
Эндр хотел прикоснуться к возлюбленной, но не смог.
«Это всего лишь тело, — подумал он. — Всего лишь тело».
Хотелось заплакать, хотелось завыть, словно дикий зверь, но в душе была лишь пустота.
— Не может быть… — как во сне, повторил Эндр.
— Все возможно, Эндрат Корний Поморник, — сказал незнакомец, подойдя к выходу.
— Почему?
— Если бы я знал ответ на этот вопрос, я стал бы богом. Нише́ иштаро́н, мой друг. Ибо благоволит тебе великий Ии. Твой друг Тимьян позаботился о твоем маленьком братстве. Благодари его. Убей его. Уверен, вкус этой крови очень понравится сущему.
— Я тебе не верю, сукин сын. Это ты убил их!.. Кто ты?
— Слова, слова, друнгарий. И даже ты в них не веришь. Кстати, за тобой следят.
Эндр с трудом поднялся. Исподлобья взглянул на «тайного».
— И это не те мясники, что ищут тебя. Ты знаешь, о ком я. Нише́ иштаро́н, друнгарий, нише ишнемэ́.
С этими словами убийцы ушли. Эндр так и стоял, опустошенно глядя на тела Мариши и Кира. «Они как мать и сын», — тупо думал он.
— Я знаю, ты здесь! — спустя какое-то время донесся до него голос одноглазого. Может, сам создатель послал кровавого ангела по его душу? — Ты здесь где-то прячешься! Выходи! Мы все равно тебя найдем, подлец!
Эндр прикрыл лицо Мариши скатертью, взял на столе кинжал.
Перед домом собралось человек пятнадцать.
— Один на один, ты, кусок говна, — сказал Эндр, выйдя на крыльцо.
Одноглазый осклабился.
— Согласен. Дайте ему щит что ли…
— Не нужно. Я убью тебя и так.
— Ха! Ну попробуй!
Северяне как по команде расступились в круг. Факелы в их руках потрескивали, отбрасывая на лица бойцов неровные блики огня.
Эндр никогда не нападал первым. В всяком случае, старался. Если противник проявлял нетерпение, исход часто был предрешен. Но одноглазый не спешил. Вместо этого он предпочитал издеваться над ним.
— Ну что же ты, сало? Нападай! Покажи, на что способен! Ну давай! Давай, раб! Ты мой раб, знаешь? Если ты выживешь, посажу тебя на цепь вместе со свиньями. Любой хряк подумает, что ты хорошая свинка. Будут тебя ебсти. Глядишь, и опоросишься!
Все заржали.
— Ну давай, свинка моя!
У Эндра в душе закипала ярость. Ярость — плохой помощник в бою, но друнг уже потерял самообладание. Слишком много всего навалилось. Он кинул в одноглазого кинжал, который тот с легкостью отбил, а затем кинулся в атаку.