А позади незаметно наблюдал за ними престарелый монах, опираясь на посох Богохульника.
Ранее утро. Рождающееся солнце слепит глаза. Тихое озеро. Старый причудливо изогнутый вяз у самой воды. Петляющая тропинка, ведущая к берегу. И там несколько валунов, сложенных полукругом. «Хорошее утро», — подумал Беркут, но тут же нахмурился. Двенадцать человек в сухом остатке. Половина — старики и старухи. Мало.
— Что тут было? — спросил Иван, прислушиваясь к биению магии. Где-то там, глубоко в воде — источник.
— Достоверно незнамо, владыка, — согнувшись так низко, что голова едва не касалась земли, ответил Мирту. — Сказывают, капище болотников было когда-то. Оне дикий народ были. Сгинули уж давно. Только камни и остались.
— Это достаточно мощный источник, — задумчиво произнес Беркут. — Плохо дело…
— Что вы сказали, владыка?
Беркут посмотрел на старика. Тот всеми силами пытался быть полезен. Заискивал, лебезил, крутился под ногами.
— Зачем ты мне, старик?
Мирту побелел.
— Да я… Это ж…
— Докажи, что ты мой слуга.
— Всегда, владыка, всегда!
— Убей их!
— Кого? — переспросил трясущимися губами Мирту.
— Вот этих. Самых старых. Димитр! Подведи их! Вот — пять человек. Ну как?
— Э-э… да разве ж…
Беркут спокойно, царственно притянул Мирту к себе и посмотрел в глаза.
— Докажи, что ты мне нужен. Ну?
У старика на лбу проступил пот.
— Ты не дурак, Мирту. Ты понимаешь, что я не какой-то там Бруд. И они, — Беркут указал на Димитра с Адрианом, — не крепча.
Мирту сглотнул комок в горле и кивнул.
— Димитр, дай ему нож. — Старик продолжал кивать, видимо от шока плохо соображая. Димитр с презрительной ухмылкой вложил ему в ладонь маленький тонкий кинжал. — Иди к воде. Надо будет поставить жертву на колени, и вскрыть горло так, чтобы кровь попала в воду. Понял? Режь хорошенько. Одну руку кладешь на затылок, другой режешь. Кровь льется, ты ждешь, пока не наступит смерть, затем сталкиваешь труп в воду, идешь за следующим. Понятно? Они сопротивляться не будут. Но учти: плакать и молить — будут. И даже очень.
— Нет! — закричал Мирту, упав на колени, залившись слезами и обхватив его за ноги. — Нет! Пощади, владыка! Я не могу! Я не могу, о великий! Нет!
— Не можешь? Скольких ты отправил на заклание той вашей ведьме, а? Как просто убивать чужими руками. А свои собственные обагрить кровью?
— Пощади! Я не могу, я не могу…
Беркут ногой отпихнул Мирту.
— Начинайте, — сказал он. — И этого прихватите. Достаточно он покоптил небеса.
Стенания, мольбы, крики, хрипы. Димитр с Адрианом быстро расправились со стариками. И громче всех кричал Мирту.
Беркут смотрел, как их порченная кровь растворяется в воде колдовского озера, как тела колышутся на мелководье и чувствовал, как через него начинает течь магия. В глазах потемнело. Тело стало вдруг таким чувствительным. К ветерку, к косым прохладным лучам, пробивавшимся через лесок на противоположном берегу. К шепоткам обреченных на заклание, к шуму природы. Беркут пошатнулся, но силой воли взял себя в руки. Заболела голова. Кажется все жилы готовы лопнуть от напряжения.
— Димитр, Адриан, — хрипло сказал он. — Остальных — сюда!
Оставшиеся — пять баб и паренек с глуповатым видом, толкаясь, плача и молясь сгруппировались перед ним. Все избегали смотреть на него. Все, кроме паренька. Он пялился на Беркута с самым невинным видом. В какой-то миг он вдруг увидел в нем… себя. Нет, не себя. Ивана. Дурачка, что бесцельно бродил по необъятному храму. Дурачка, тридцать лет хранившего его, Иолариё, мечтательного кудха, всего лишь желавшего изменить мир к лучшему.
— Этого, — Беркут указал на парня, — в сторону. Пусть живет, пока.
Димитр пожал плечами и выдернул юношу из объятий обреченных. Одна из женщин держала его руку до последнего, говоря: «Прощай! Прощай!»
Беркуту вдруг все опротивело. Пора начинать. Он распростер руки и воскликнул:
— Да свершится!
И свершилось.
Иенааль сидел на краю уступа. Клочок голой земли, кусок скалы посреди необъятного густого хвойного леса. Снизу, вокруг, позади — буйство зелени и бурлящие облака, будто напарывающиеся на выраставшие из этого моря горы. Дремлющие гиганты, укутанные вечными снегами.
Земля, на которую ступило когда-то их благородное племя — племя древних. Влекомое зовом Мидиарахны, ткущего мир.
Как так получилось, что дикие звери, чей век так недолог, чей разум так низок, чей облик так ужасен, обрели такое могущество? Вопрос, на который они за всю тысячу лет так и не получили ответа.