Несколько секунд, показавшихся Ивану вечностью, зверь разглядывал человека своими тусклыми глазками-бусинками. Затем, припав к земле, медленно подошел к застывшему в неподвижности человеку. Обнюхав его, волкан отпрыгнул и оскалил зубы. Иван стоял, не шелохнувшись. Затем зверь скрылся в лесу.
Иван не стал рассказывать Баиту о происшествии. Но шаман все равно заподозрил неладное.
— Что-нибудь случилось?
— Нет, ничего. Устал. Но охота была… удачной. Лосенка подстрелил. Удачно вышло. С первого раза… убил.
Произнеся последнее слово, отшельник вздрогнул, затем, скинув тулуп, сапоги, трясущимися руками размотав портянки, он залез на полати и с головой укрылся шкурами.
Почему же волкан не тронул его? Почему? Потому что он проклятый? Дамнат?
Дамнат…
Метель длилась два дня. Но стоило шаману с отшельником расчистить заносы, как вьюга поднялась снова и не прекращалась еще три дня.
Баит ворчал.
— Не иначе Великий Охотник гневается.
— Надо думать, — только и сказал Иван.
Баит вздрогнул.
— Что означают твои слова?
Иван опустил глаза, не выдержав пристального взгляда шамана.
— Его дети умерли, — тихо ответил он.
Шаман горестно кивнул.
А когда распогодилось, шаман заболел. Простудился. Он лежал на печи неделю, и Иван не знал, чем ему помочь, да этого и не требовалось, ибо старый левд сам мог о себе неплохо позаботиться. На то он и шаман. Лишь ворчал, что Великий Охотник гневается и не пускает их в путь.
Иван исподлобья глядел на него и пытался сладить со снедавшей его злобой.
— Завтра отправляемся, — произнес Баит так неожиданно, что Иван тут же вышел из ставшего привычным забвения.
— Хм… — проговорил он. — Наконец-то. Я уж думал, что этот день никогда не настанет.
— Не радуйся, — отрезал старик. — Что-то мне подсказывает, что затея твоя обернется худом.
Иван против воли улыбнулся.
— Поворчи, поворчи, — шутливо сказал он и растянул рот в кислой ухмылке.
«Ах ты! — подумал он. — Видит меня, старый хрен. Добром это не кончится, добром не кончится — сколько раз я это слышал?»
— Пойду, прогуляюсь, — нервно бросил отшельники почти выбежал из хижины. Добежав до чащи, как был — распахнутый — Иван прислонился к дереву и перевел дух. Он вдруг понял, что в тот момент мог ударить старика, так велика была его ненависть.
«Камилл Рогволод, так он назвался, — вспомнил отшельник и плюнул. — Тот призрак. Призрак перекрестья. Рогволод…»
Ранним утром Иван и Баит отправились в долгожданное путешествие.
Один с ликованием, безрассудным и нелогичным; другой с тоской, с предчувствием.
Долгое время шли молча. Вдоль того самого ручья, за которым видели призрака камилла Рогволода, кем бы он ни был. Путь пролегал на восток. Справа возвышалась горная цепь, слева — лес. Через два-три часа ручей свернул, путники пересекли его и подались в горы, уже не такие величественные, как оставленные позади, но не менее живописные.
На ночлег расположились на склоне холма. Вокруг высились скалы, кое-где поросшие лесом; вдалеке за ними виднелась замерзшая гладь озера.
Развели костер, поели лосятины, отведали бымпак, отыскавшийся в хижине. До чего же мерзкое пойло, но всё же лучше, чем ничего.
— Ты так и сказал, куда идем, — спросил Иван. — Любопытно бы узнать.
Баит молчал, глядя на огонь.
— Не обижайся, — проговорил отшельник. — Понимаю, в последнее время был… немного не в себе, но… ведь ничего тебе не сделал? Сдерживался, как мог. И только потому, что надеялся.
Старик вздохнул.
— Не в этом дело, — наконец, сказал он. — Нехорошо мне, понимаешь? Затея эта не нравится. Зря мы пошли.
— Может, всё и обойдется. Так ты скажешь, куда идем?
— Вон туда, — указал шаман на озеро. — Там наше святилище. Ахан. Место, где по преданию, погребен Великий Охотник.
С этими словами он снова умолк.
— Ну ладно, — сказал Иван и улегся подле костра. — Разбудишь меня, когда спать захочешь.
Шаман продолжал сидеть неподвижно, словно каменное изваяние, не сводя глаз с костра.
К озеру подошли в полдень. Иван сразу распознал святилище — наполовину занесенную снегом кручу, высотой в два человеческих роста. На вершине дольмен — три каменных плиты, сложенных домиком.
Иван внутренне съёжился, ожидая что дремлющая здесь магия незамедлительно даст о себе знать, но ничего не произошло, что озадачило. Однако приставать с расспросами к шаману, хмурому и немногословному, он не стал.