Леший по-прежнему сидел на завалинке, глядел на звездное небо, смолил свой самосад и бормотал. Дед определенно был не своем уме. Но он нравился Лив. Она надолго запомнит его.
— Узри, узри! — бормотал он, как-то беспокойно похлопывая себя по коленям. — Тьма, как есть. Тьма. Куда бы ты не пошел. Тьма, как есть. А возможно ли узреть тьму? Ведь тьма — ничто. В том-то и дело. Вот в чем суть. Узри тьму, человече, и откроется. Вот только. Что откроется-то?
Леший вздохнул.
— Более не скажу ничего, — едва слышно сказал он. — Более ничего. Все пыль и тлен. Все пыль и тлен. И тьма.
Цветок, испачканный дегтем
В лесу почему-то пахло гарью.
Капканщик сидел на пеньке, смотрел на Лив, расхаживающую среди деревьев. Смотрел так, будто она наивное и глупое дитя, силой навязанное ему — могучему воину и безжалостному охотнику, разрушителю судеб. Провалиться ей на этом самом месте, если он так не думает.
— Ну что? — спросил он, с шумом вогнав в ножны кинжал, которым чистил ногти. Руки у него всегда были ухожены.
«Он наверное думает, что искать — словно книгу прочитать», — подумала девушка.
— А ты сам что-нибудь… ощущаешь? — неожиданно поинтересовалась она. Просто ей до смерти надоело каждый раз рассказывать о том, что чувствует.
Капканщик снял шляпу и повертел в руках.
— Что я должен ощущать?
— Например… чем пахнет?
— Чем… лесом.
— Где-то был пожар…
— Чего?
— Да нет, ничего.
— Знаешь что, Лив, — сказал Капканщик, вставая. — Я «ощущаю» только одно: если я зря сюда пришел, то это будет величайшим разочарованием в моей жизни. — Он подошел к ней вплотную. Заглянул в глаза. — Плохо себя чувствуешь? Меня не обманешь. Говори!
— Я не могу понять, — ответила она. — Тут точно есть магия. Но… мне как-то скверно становится. Что-то непонятное.
— Может, дамнат постарался?
— Не знаю… Может, тут не один маг.
— Не один?
— Это только догадки. Пожалуйста, не расспрашивай больше.
— Больше и не надо. Кажется, я начинаю понимать. — Он наклонился к ней и произнес чуть тише: — За нами следят.
Капканщик поймал соглядатая внезапно. Лив даже не успела ничего понять. Только что шел, думая о своем, как вдруг кинулся в ближайшие кусты. Затрещали ломаемые ветки, раздался детский крик.
Соглядатаем оказался паренек лет двенадцати в немного великоватом кожаном фартуке, усеянном ожогами от искр.
— Ты и твой хозяин либо слишком хитрые бестии, — сказал Капканщик, отвесив пареньку оплеуху, — либо вы являетесь полными идиотами. Думаешь, я не замечу пыхтящего и сопящего сопляка, да и еще и в таком одеянии. Явно не для прогулок по лесу. — Капканщик скептически оглядел его, держа за воротник мятой рубахи землистого цвета. — Веди к хозяину.
— Нет, — послышалось в ответ.
— Чего ты сказал? — спросил Капканщик, накручивая ворот рубахи на кулак.
— Пусти, пусти гад! — захрипел паренек, багровея и в отчаянии цепляясь за руку охотника.
— Не расслышал. Чего?
— Не надо, — попросила Лив. — Он же задохнется!
Капканщик ослабил хватку.
— Не упрямься, — сказал он. — Лучше посодействуй. Тебе зачтется. А иначе смерть. Ну, так как? Скажешь что-нибудь?
Последовал кивок. Капканщик разжал кулак, и паренек рванулся прочь, но охотник успел его подсечь. Мальчишка упал, тут же вскочил и получил удар сапогом по лицу. Лив зажмурилась, но успела заметить, как веером разлетелась кровь из разбитого лица. Кузнечный подмастерье как-то сдавленно крякнул, упал и затих.
— Ты его убил! — охнула Лив.
Капканщик пожал плечами.
— Вряд ли. Эти живучие. Не то что в столице.
Он наклонился к нему и побрызгал в лицо водой из фляги.
— Кажется, нос сломал. — Адриан потрепал паренька по щекам. — Ну, приходи в себя, гаденыш. Очухался? Понял теперь, что со мной шутки плохи?
Капканщик рывком поставил его на ноги. Мальчишка застонал. Лив не выдержала:
— Может, поласковей с ним?
— На всех ласок не напасешься.
«Вот и весь ответ, — подумала девушка. — От тебя-то ласки не дождешься. Если ты вообще способен на что-то такое».
— Хватит сопли размазывать. Скажешь, наконец, кто тебя послал, или еще добавить? А?
— Тебя кузнец ведь послал? — как можно участливей спросила Лив. — Зачем?
Паренек взглянул на нее с ненавистью. «Шлюха, — читалось в его глазах. — Подстилка гребанная».