— Мы должны, Лив, пойми. Такова наша судьба. Я все понимаю. Может, мы и правда сгинем там…
— Я устала, — всхлипывая, говорила она. — Я так устала…
Адриан гладил Лив по голове и думал о чем-то своем.
Добрый хмель с кровью
Прямо над дорогой висел, привязанный к склонившемуся в некоем изящном поклоне тополю, высохший от времени труп. Кожа сморщилась и почернела, половина зубов из ощерившегося рта выпали, глаза выклевали вороны.
«Вот и Ткема», — подумала Лив с содроганием.
Уже несколько дней поливал дождь. Хлюпая и скользя по непролазной грязи, охотник и видящая брели по раскисшей дороге, ведя за собой коней. Вдалеке, за редкими деревьями, виднелись полуразрушенные постройки, когда-то бывшие крепостью.
«Наконец-то. Хоть какая-то крыша».
— Это должно быть бывший пост полуденников, — сказал Капканщик, остановившись. Он посмотрел по сторонам, плюнул и устало двинулся дальше. — Где-то за той крепостью тракт, должно быть, разветвляется.
— И куда? — отрешенно поинтересовалась Лив.
— Куда ведут дороги в Ткеме, ты это хочешь знать? — Капканщик ладонью смахнул с лица воду. — Куда еще они могут вести? К делянкам, каторгам, острогам, вольным поселениям.
Девушка посмотрела на спутника. Дождь никак не повлиял на его облик — охотник был так же суров, так же угрюм, сосредоточен. Добавила бы — мужественен… Но к черту! Скорее черств, и непогода этому только способствовала.
А вот она точно походила на драную кошку. И что с ее пышными пылающими локонами? Они потухли и висят, как плети. Надоело. Надоело всё.
На дне рва плескалась мутная дождевая жижа. Надвратная башня и часть стены обрушились, пролом зарос крапивой. Ворота в господскую башню были выломаны и валялись неподалёку, тихо истлевая среди куч битого кирпича и вездесущего сорняка. Внутри имелись следы пребывания людей — недавно погашенный костер, ящики, мешки, дрова, проржавевшие доспехи и мечи.
Они действительно чертовски вымотались. Насквозь промокшие, продрогшие, оба думали об очаге и горячей похлебке. И не заметили засады.
— Отпускайте коней, гости добрые! — прозвучал грубый голос. — Пускайте, пускайте — животинки умялись по грязи-то бегать. Да и сами бросайте оружье! И руки вверх!
Зал неожиданно заполнился людьми. Каким-то серыми и словно неживыми. «Эти безвестные бродяги ужепри жизни стали призраками», — подумала Лив, разглядывая их. Десять человек, одетых кто в ношенную бригантину, кто в простое суконное пальто, кто в ржавую кольчугу. Десять человек, вооруженных видавшими виды пиками, мечами, щитами. И на всем — печать тлена и смерти.
Говорил горбатый дядька с грязной бородой и глазом, прикрытым куском черной ткани. На голове — мятый шишак. Капканщик выругался и посмотрел на Лив.
— Держись за мной, — сказал он ей и ударил своего коня по крупу. Конь взвился на дыбы.
— Эй! — крикнул одноглазый. — Ты чего это?
Где-то сбоку раздался хрип, сразу перешедший в булькающий кашель. Капканщик метнул еще несколько кинжалов. Один из бандитов, успев вцепиться в ее плащ, упал. Кинжал угодил прямо ямку под кадыком. Бандит лежал, глядя на нее рыбьими глазами и кровь неспешно текла из раны. Лив испуганно отцепила его руку, продолжавшую сжимать кончик плаща.
Крики, ржание коней, топот копыт. Свист вылетевшего из ножен меча. Одноглазый все время визгливо орал. Капканщик кружился, нанося скупые, но точные удары. С непоколебимой уверенностью в каждом взмахе, каждом движении.
Лив судорожно нашарила в сумке шкатулку, сжала. Краем глаза заметила, как на нее летит парень с оспинами. Губа порвана. Кровь капает на потертую кожаную куртку. Парень шумно дышал. Весь его облик выражал страх. Он занес топор… Топор был ржавый — она обратила на это внимание.
Лив застыла и зажмурилась. Кто-то врезался в нее, — должно быть тот, с оспинами, — она упала, приземлившись на кого-то. Рука угодила в еще теплую кровь, ладонь заскользила. Вокруг расцветали звуки битвы: лязг мечей, шарканье ног, проклятия, сопение, рычание, возня, предсмертные стоны… Кто-то пронесся мимо. Лица коснулись капли чьего-то пота.
И вдруг — тишина, нарушаемая тяжелым дыханием. Она узнала бы этот звук из тысячи подобных. Лив открыла глаза.
Капканщик, обрызганный кровью с головы до ног, осматривался, сжимая обеими руками меч.
— Не надо, не надо! — Одноглазый затравленно озираясь, уползал прочь.
Убедившись, что все мертвы, охотник подошел к одноглазому и наступил на шею.
— Остановись, родимый. Дай мне с тобой побеседовать.