Проснулся ночью от пронизывающего холода. Костер погас, и ветер заносил снежные хлопья в грот. С трудом разогнувшись, Иван вышел. В небе висела яркая луна, холодно освещавшая долину. На дне ущелья, там, где вчера Иван топором прокладывал себе путь, он увидел каких-то людей, вооруженных мечами, в черных плащах, в латах и шлемах. Они молча, не спеша, брели, словно выискивая кого-то. Иван счел нужным схорониться в гроте. До рассвета оставалось около двух часов, и он решил не разводить костер. Однако мороз крепчал и к восходу солнца Иван окончательно окоченел. Спустившись, он принялся яростно прорубать дорогу, и постепенно кровь заиграла в нем, принеся спасительное тепло.
Иван шел так целый день, оглядываясь по сторонам, изредка делая привал, во время которых разводил огонь где-нибудь в укромной ложбинке и жарил подстреленных беляков. Странно, что отшельник не заметил на снегу следов ночных пришельцев. Может, это были призраки, как его недавние гости?
К ночи Иван добрался до гор; присыпанные вечным снегом вершины касались облаков, темных в начинающихся сумерках. Забравшись на голый уступ, он быстро заснул, свернувшись у доброго костра. В последний момент отшельник лениво подумал, какой же он безрассудный, раз засыпает вот так, на проветриваемом всеми ветрами месте, один…
Совсем один.
Иван очнулся стоящим на краю уступа, с топором в руке. Всю ночь он плохо спал, то и дело вглядываясь в темноту и подкладывая предусмотрительно приготовленный им хворост в огонь. Но момент пробуждения не помнил. И сейчас он застыл, с тупым изумлением глядя на ползущих черных воинов. Сырые ветки шипели, сгорая, и огонек, верно, виднелся на много верст вокруг, но…
Черные воины крались бесшумно, странно.
— Эй вы! — вдруг безрассуднокрикнул Иван. Воины никак не отреагировали: не обернулись, не прислушались, не замедлили шаг. Отшельник торопливо спустился и буквально плюхнулся на тропу, зарывшись лицом в снег. За спиной колебалось поднятое им эхо. Колебалось, затухая, очень долго, и Иван осмелился подняться, только когда оно окончательно стихло.
«Я что, схожу с ума? — подумал он. — Зачем я это сделал? Зачем закричал?»
Суетливо вскочив на ноги, отшельник завертелся на месте, но воинов нигде не было видно, как и их следов. Призраки, догадался он, точно, призраки. Смех пробрал его, и он облегченно вздохнул. Конечно, лучше призраки, чем настоящие…
Уже карабкаясь в гору, на место ночевки, Иван снова заметил их. Они появились невесть откуда, и впереди ступал, чуть сгорбившись, широкоплечий парень. Совсем молодой, но хмурый, осунувшийся, заросший неровной щетиной, которую он, видимо, сбривал кинжалом. Совсем как он сам недавно. В поблекшем от долгой носки и грязи серебристом остроконечном шлеме. Иван прекрасно разглядел его в свете луны и, разглядев, не смог отвести глаз.
В изумлении отшельник бросился воину навстречу, но призрак прошел сквозь него. Все прошли, а Иван всё стоял как вкопанный.
Молодой, хмурый… Отшельник узнал его — это был он… сам?
Долго не двигался Иван, отрешенно глядя на занимающуюся зарю. Что-то подсказывало ему, что призрак — не он. Тогда кто?
Наконец, шок прошел. Иван почувствовал, что основательно замерз — новый день обещал быть еще более холодным. «Надо идти, — подумал он. — Нет, прежде надо разжечь огонь и согреться».
День и правда выдался до жути холодным. Ледяной ветер дул с такой силой, что отшельник задыхался. Тропу, если она существовала, замело снегом, и Ивану приходилось чуть ли продвигаться ползком. За весь день он не съел ни кусочка, ибо в горах, сотрясаемых метелью, царила безжизненность, а в котомке осталась лишь связка сушеных грибов и пара вяленых рыб — всё это отшельник решил приберечь на ночь.
Стемнело, а проклятая вьюга всё не унималась. Иван никак не мог найти подходящее место для ночлега. Вокруг возвышались горы с неприступными склонами. Узкая долина, занесенная снегом почти по пояс, была лишена хоть какого-нибудь укрытия. Ему стало страшно. Он запаниковал. Не выдержав, отшельник закричал, и в беспамятстве начал карабкаться вверх. Рукавицы соскользнули, топор потерялся, но он продолжал лезть вверх, не понимая, что делает. Снег хлестал по лицу, и он уже не чувствовал ни рук, ни ног.
Силы быстро покинули его, он мешком скатился и остался так лежать. Он еще помнил падение, помнил бледные снежинки, крутившиеся над лицом, перед тем как…
Провалиться во мрак.
Иван пришел в себя в пещере, лёжа на влажных ветвях, больно коловших спину, укрытый вонючими шкурами, и, — он откинул шкуры, — совершенно голый, но густо обмазанный чем-то, внешне напоминавшим глину или тонко истолченную кашицу из кореньев. В пользу последнего говорил едкий запах, от которого у него запершило в горле, — отшельник закашлялся. Мазь жгла тело так, что казалось, будто он весь горит.