Дамозель и королечек
ГОД ОТ РОЖДЕСТВА ХРИСТОВА 1430, Шинон. Положив руку на эфес меча, Катрин спокойно ждала у дверей тронного зала, не обращая внимания на взгляды, которые искоса бросали на нее стражники. Она привыкла к подобным взглядам. Мужчины вечно разглядывали со смесью восхищения и неприязни эту рослую женщину в солдатском дублете и шоссах[1], которая держала длинный меч из закаленной стали так же непринужденно, как пастушка посох.
Пастушка — ей она была в другой жизни. До того, как англичане осадили Фэйзак и пригрозили сделать калек из всех защитников маленького укрепленного городка, если они не сдадутся без оговорок. Это был откровенно дурной тон. Вопиющее нарушение законов войны. Почти столетие уже англичане и французы понемногу воевали в промежутках между перемириями и договорами, но кой черт! мы же не варвары.
Оправляя плащ на широких плечах, Катрин с деланно рассеянным видом оглядела переднюю, напрягая восприятие. Четверо стражей стояли в уставной позе, но от них исходила аура безразличия и расхлябанности, от которой боевого командира коробило. Так рушатся королевства… То же самое клеймо выдавалось под внешней роскошью холла. Великолепие настенных гобеленов несколько портил их несвежий вид, и Катрин отметила потертости на резных дубовых панелях, почерневших от дыма. Свет попадал в прихожую из стрельчатых окон, витражи которых поблескивали следами потеков на стыках разноцветного стекла и свинцовых перемычек. У «королечка из Буржа», как его прозывали, были скверные слуги.
Один из стражников широко распахнул дверь и сам шагнул внутрь, на мгновение заслонив обзор Катрин, непринужденно переступившей порог. Вот он, ров со львами! Комната, в которую она вошла, была просторна по сравнению с приемной обычного каструма[2], однако все же недостаточно — если соотнести ее со статусом владельца. В партере ожидал целый рой придворных, сверкая мехами, бархатом и яркими шелками. В глубине, покоясь на дубовом помосте, стоял инкрустированный самоцветами трон, весь светлый от нежно-голубой и золотой краски.
На троне сидел человек со скипетром в руке. Карл VII, король Западной Франкии, потомок прославленного Карла Великого. Белая горностаевая мантия доходила ему до пят, а рыжевато-русые волосы опоясывала украшенная драгоценностями корона.
Шагая по тронному залу, Катрин остро ощущала пристальные взгляды, и перешептывания вдоль своего пути. Она уловила два или три приглушенных смешка из-за прикрытия рук, унизанных кольцами, а какой-то толстяк, закутавшийся в целый рулон дорогих тканей (стоящих дохода с небольшой сеньории), уставился на нее с насмешливой наглостью. Однако — подумала она. Где же сдержанность, уважение и все те признаки доброжелательности, которые обычно демонстрируют придворные в присутствии своего сюзерена? Что-то было не так.
Катрин с детства научилась доверять своему «чутью», или, как его еще называют, острому глазу, позволявшему ей распознавать неуловимые детали, которые никто другой не замечал. Именно оттого люди прозвали ее «ведьмой». Ничто не ускользало от ее внимания. Она улавливала малейшие нюансы интонации, выражения лица, позы тела, а иногда даже чувствовала эмоции и мысли окружающих так ясно, как будто читала свиток. Она всегда знала, когда люди лгали ей. А эта комната была полна лжецов.
Она посмотрела на мужчину, сидящего на троне. У него было красивое, одухотворенное лицо римского императора с прямым носом, полными губами и высоким лбом, внушавшим доверие. Идеальное королевское лицо, подумала Катрин, слишком идеальное, чтобы так оно и было.
Определенно, что-то не вязалось в сцене. Что-то здесь было не так. Хотя глаза и фигуры были обращены к королю, в центре внимания находился не он.
Катрин резко остановилась. Король — не король! Наверняка эти благородные ублюдки решили подшутить над ней.
А где же король?
Разворачиваясь, Катрин отпустила рассудок в блуждания среди богато разодетого сборища, которое теперь молча наблюдало за ней. Не думая, просто впитывая тонкий геометрический узор, который расчертили в пространстве тела. Ожидая, когда появится господствующая схема. Снять покровы внешности, чтобы добраться до истины, записанной в сердцах человеческих существ.
Возле колонны, почти нарочито отделясь от своих сотоварищей, грустно улыбался какой-то человек. Когда Катрин встретилась с ним взглядом, в ее голове что-то щелкнуло. Это он! Она в этом была уверена. Она бросилась прямо к стройному медноволосому юноше, и в зале зашумел гул недоверчивых возгласов. Все взгляды обратились от симулякра на троне к молодому человеку в тени колонны. На нем был бархатный дублет ржаво-осенних тонов поверх тонкой синей шерстяной рубашки и коричневые кожаные панталоны, заправленные в высокие сапоги.
1
2