Слова его хлестали Магьер, точно плеть. Она не могла, не хотела им верить… однако недавние события подтверждали, что Вельстил прав.
— Откуда ты все это знаешь? Я хочу сказать, откуда ты знаешь, что я — дампир!
Вельстил указал на кожаный ремешок и цепочку, выглядывавшие из выреза ее платья.
— По амулетам, которые ты так старательно прячешь. Откуда они у тебя?
Магьер помолчала. Разрозненные кусочки давней головоломки стали наконец-то складываться в цельную картину.
— Их оставил мне мой отец. Во всяком случае, так мне сказали. Он же оставил мне кожаный доспех и саблю. Но если он был вампиром, зачем же породил меня и дал мне оружие, чтобы убивать ему подобных?
Вельстил порывисто протянул руку, но тут же опустил. Быть может, он почувствовал горечь, которая обжигала Магьер.
— Сядь, — сказал он.
Она не шелохнулась.
— Многие вампиры наслаждаются своим новым бытием, — сказал Вельстил, — но есть и такие, что были обращены против их воли. Полагаю, что такой вампир вполне может ненавидеть себе подобных.
Похоже, он говорил вполне искренне, и Магьер не знала даже, благодарить его за такую откровенность или сожалеть о ней. Всю свою жизнь она старалась забыть свое прошлое. Впрочем, там и забывать-то особенно было нечего. Мать ее умерла, отец покинул ее еще младенцем. Оба ушли из жизни Магьер прежде, чем она подросла хотя бы настолько, чтоб запомнить их лица. Порой она даже завидовала Лисилу — ведь он знал и помнил своих родителей, хотя и не любил говорить о них. И вот теперь этот наглый безумец уверяет, будто ее породил один из тех, кого она пытается уничтожить с тех самых пор, как поселилась в Миишке.
Магьер не хотела делиться подобными мыслями с Вельстилом, но он, похоже, знал о ней больше, чем кто-либо другой. Если он прав, хотя бы отчасти, то где-то в этом мире, быть может, все еще живет… нет — существует ее отец.
— Так ты полагаешь, что моего отца обратили против его воли и он породил меня на свет, чтобы отомстить?
— Вполне возможно.
— Почему же тогда он покинул меня? Бросил меня одну среди суеверных крестьян, которые ненавидели меня и боялись? — Магьер никогда не плакала и впредь не заплачет… но сейчас ее голос заметно дрогнул. — Почему он так поступил?
— Я не знаю, — ответил Вельстил. — Может быть, для того, чтоб ты выросла сильной.
Магьер испытующе посмотрела в его лицо, в его умные зоркие глаза:
— Откуда ты все это знаешь? Откуда?
Вельстил ответил не сразу:
— Я много читал, учился, наблюдал, я изъездил множество стран. До меня дошел слух, что в Миишке собирается поселиться охотница на вампиров, и я понял, что должен увидеть тебя собственными глазами. С первой нашей встречи я знал, кто ты такая. Помнишь? Это было в таверне, ты была одета в это же платье, хотя тогда оно выглядело не в пример приличней, и ты прятала за корсаж амулеты.
— Да, — сказала медленно Магьер. — Я помню.
— Сядь. — Вельстил указал на изножье узкой кровати.
На сей раз Магьер подчинилась. Снова он показал пальцем на вырез ее платья.
— Ты уже поняла, для чего служат эти амулеты? — спросил он.
Магьер опустила взгляд на корсаж, но вытаскивать наружу амулеты не стала.
— Не уверена. Топаз, судя по всему, светится, когда близко вампиры.
Вельстил кивнул:
— Да, как и пес полуэльфа, этот камень подобие верного сторожа, неизменно поднимающего тревогу. Он чует присутствие нежити. Костяной амулет — вещь совсем иного сорта. Я читал о таких, но увидел его впервые. Вампиры, пьющие кровь, на самом деле поглощают жизненную силу своих жертв. Они как пустой сосуд, который постоянно жаждет быть наполненным. Поглощая чужую жизнь, они поддерживают свое существование и потому-то так быстро исцеляются.
Ты же, — продолжал он, — живой человек. На этот осколок кости наложены особые заклятия, а потому, когда он соприкасается с кожей смертного, тот обретает способность поглощать жизненную силу и с ее помощью исцеляться столь же быстро, как и Дети Ночи. Единственное живое существо, которое может таким образом использовать этот амулет, — дампир. Благодаря амулету ты можешь не просто пить кровь, а напрямую поглощать жизненную силу.