Кружки, небольшой кувшин и остатки пирога были сдвинуты к концу стола, в общество рожков с фишками для игры в трик-трак.
— Куда ты пропал? Я разыскиваю тебя с самого утра!
— Видишь ли, Жервэзо, я просто тратил впустую время.
Он занял место между плотной девицей-шатенкой с заботливо заплетенными вместе с красными лентами косами, с. большими, еле удерживавшимися одеждой грудями, смеявшейся каким-то острым смехом, и парнем с длинным лицом, пустым, как башмак на деревянной подошве, — он-то и позвал Рютбёфа.
— Хочешь вина? — спросил третий игрок, аккуратный и даже изысканный вид которого тем больше диссонировал с этим местом, что четвертый завсегдатай с налитым кровью лицом и с нечесаными, взлохмаченными волосами, напоминавшими сорочье гнездо, с плечами грузчика казался вышедшим прямо с улицы Гранд-Трю-ан-Дери, где обитали нищие и бродяги.
— Хочу ли я выпить?! — Рютбёф разразился смехом, проскрипевшим почти так же, как вывеска на таверне. — Я пришел сюда как раз для этого и не для чего другого, друзья!
— Ни для чего другого, правда? — переспросила соседка Рютбёфа, насмешливо и одновременно плотоядно скривив губы.
— Остальное позже, девочка! Сначала выпьем!
Трактирщица, явно не слишком внимательно следившая за тем, что варится в котле, как казалось раньше, подошла к ним с новым кувшином в руках.
— Какие новости?
Поэт одну за другой опорожнил две кружки.
— Железная Рука только что вновь завоевал свой титул чемпиона. Он ввязался в юридическую схватку в защиту маленького бедного переписчика, которого обвинил и хотел погубить старик нотариус.
— Тысяча чертей! Почему же?
— За невыплаченный долг, по словам нотариуса, в течение нескольких месяцев. Что, разумеется, этот студент отрицал.
— Ты хорошо сделал, что вступился за самого хилого, — одобрил его Рютбёф. — Он ведь у нас самый грамотный.
Он обращался к бродяге с фиолетовой рожей, улыбавшемуся с наивностью цветка, цвета которого он носил.
— Я особенно рад тому, что снова отвоевал свой титул чемпиона, — признался Железная Рука. — Я потратил впустую три месяца, сражаясь с Бесстрашным Жаном, что меня очень огорчало. А теперь мне снова бесплатно подают вино почти повсюду!
Девица закатилась острым смехом.
— Если ты будешь слишком напиваться, ты потеряешь силу, — объявила она. Не забывай, что у тебя нет ничего, кроме мускулов, чтобы обеспечивать свою жизнь.
— Жизнь стоит беречь только для того, чтобы пить вволю, убежденно проговорил чемпион по драке палками. — Все остальное ерунда!
— Неплохая проповедь, не правда ли?! — произнес элегантный собеседник. — Вместо того чтобы опрокидывать кружку за кружкой, съешь хоть кусок, закуси. Смотри, я заказал несколько хороших копченых селедок, чтобы набить брюхо кое-чем другим, чем твоей проклятой жидкостью!
Он хлопнул в ладоши.
— Я всегда задаюсь вопросом, зачем тебе, сыну адвоката, приходить в подобные этому злачные места, — задумчиво заметил Жервэзо. — Ты не подходишь к нашей компании, Николя!
— Ты хорошо знаешь, что я в семье белая ворона, — отвечал тот, чье худое и изящное лицо напоминало лезвие клинка. — Я отвержен своими близкими, поэтому мне пришлось породниться с теми, кто разделяет мои потребности, а именно: в женщинах и в игре!
Небрежным движением он слегка коснулся обильной груди девицы с косами, затем, повернувшись к рожкам из полированного бука, взял один и влюбленно повертел его между пальцами, унизанными кольцами.
— Я предлагаю не мешкая разделаться с нашим ужином, — продолжал он, принимая из рук слуги блюдо с селедкой. — А как только покончим с ней и со всем остальным, можно будет перейти и к серьезным вещам, то есть к игре в кости!
— Лучше бы вам заняться мной, — вздохнула девица.
— Погоди, погоди, Амлина-причесанная, — бросил Рютбёф, — хватит тебе ныть. Ты же не хуже меня знаешь, что с нами троими ты без работы не останешься! Немного терпения, черт побери! После вина игра, после игры постель!
Он смеялся, но в его смехе слышался некий раздраженный вызов, не ускользнувший от внимания друзей. Однако, зная его обидчивость, они ничем этого не выказали.
Они поговорили о последних стычках между студентами, питавших обычно все разговоры на горе Сент-Женевьев; после селедки перешли к сыру, к сотовому меду, очищенному миндалю и пряникам. И крепко пили.
Наступил вечер. Колокола церкви Сен Северен возвестили вечернюю молитву. Вокруг каждого стола, где теперь горела свеча, клиенты таверны сгрудились плотнее, локоть к локтю, дыша друг другу в лицо, словно заняв оборону от темноты и разгулявшегося за окнами холодного ветра, противопоставляя им свои крошечные общины единомышленников, живые островки, освещаемые каким-то дышавшим дружбой желтым светом, в которых они черпали чувство товарищества, братства и тепла.