Человек, упаковавший посылку, обладал врожденной аккуратностью.
Собравшись с духом, я приподнял крышку. На окровавленном кусочке ваты покоился женский безымянный палец. У основания он был охвачен широким золотым кольцом.
- Господи! - воскликнул Хенрехен.
Комиссар слегка позеленел и отвернулся к окну, подтвердив тем самым истину, что карьеру нужно начинать с низшей ступени.
- Думаю, не стоит пока извещать прессу об этом деле, - сказал комиссар. - Вы все еще полагаете, что это шутка?
- Нет, - ответил Хенрехен.
- Инспектор Санчес!
- Слушаю вас.
- У меня есть предположение. Единственно возможное.
- Какое же, господин комиссар?
- Я полагаю, что эта женщина еще жива. Я полагаю, что каждый день ей будут отсекать палец… и… посылать его мне. Я полагаю, что вы отыщете ее, если то, что говорил мне о вас инспектор Хенрехен, соответствует истине. Желаю удачи.
- Я должен идти, господин комиссар, - сказал Хенрехен.
Выходя, он сосредоточенно искал в своих карманах сигару.
Я задержался, чтобы забрать свое маленькое сокровище. Указательный палец был в морге. Вообще говоря, смерть в Нью-Йорке организована прекрасно. Скажем, вы потеряли на улице палец, если кто-нибудь его подберет, он непременно попадет в морг.
Наконец я вышел и побрел по коридору.
Морг расположен в кокетливом здании неподалеку от больницы Бельвю. Много стекла, море искусственной зелени, фотографии цветов над скамейками, на которых беззвучно плачущие несчастные женщины ожидают опознания.
Я направился в справочное бюро. Это тесная комнатка рядом с центральным входом. Из окна открывается чудесный вид на психиатрическое отделение больницы Бельвю.
Талли уже снял отпечаток с указательного пальца, сделал фотографии и произвел остальные необходимые процедуры. Я вручил ему вторую коробку вместе с содержимым и предупредил, что вернусь за результатами, как только поговорю с доктором Альтманом.
Альтмана я нашел в подвале. Разжигая сигару, он наблюдал, как санитар закрывает одну из ячеек с телом. Вид у него был такой, будто на каталке лежала не молодая девушка, проглотившая тридцать таблеток снотворного, чтобы решить разом все проблемы, а шестьдесят килограммов буженины.
- Что-то тебя не видно в последнее время, - сказал Альтман.
На его руках все еще оставались окровавленные резиновые перчатки. Он курил. Я мельком взглянул на привлекательное лицо девушки и склонил голову. Альтман пожал плечами.
- В Бельвю ей сделали промывание желудка, - сказал он, выдохнув густое облако дыма. - Слишком поздно. Я сделал вскрытие, чтобы посмотреть, нет ли там чего-нибудь кроме снотворного.
Я отвел глаза от его красных перчаток.
- Тебя совсем не видно, - повторил он.
- Не так уж часто я убиваю, - сказал я.
Истинно так. Если мне удавалось приблизиться к преступнику, я предпочитал укладывать его ударом рукоятки пистолета в висок.
- Заходи почаще, - сказал Альтман.
Я никогда не понимал его изысканного юмора.
- Обязательно. Ты видел палец, который прислали сюда вчера?
Он качнул головой.
- Когда его отсекли, женщина была жива?
Он вытащил палец из морозильника.
- Не знаю. Это невозможно определить. - Он поднес палец к носу и принялся водить им справа налево, будто у него в руке была сигара высшего качества, ароматом которой он хотел насладиться перед тем, как закурить. - От него не пахнет формалином, - сказал он, - Но это значит всего лишь, что взяли его не в медицинском институте. Сказать точно, была ли женщина мертва, я не берусь.
Я спросил, какой наркоз - местный или общий - был дан в момент ампутации пальца. Альтман ответил, что не может сказать наверняка.
- Это два разных анализа, - сказал он. - Я могу сделать только один.
- Не понимаю.
- Мне не хватит тканей на два теста, - сказал он. - Я вынужден применить метод разрушения. Другими словами, изрубить палец.
- Изрубить палец?
- Вот именно. Как гамбургер. Таким образом я смогу выяснить, применялся ли общий наркоз. Но палец будет совершенно испорчен.
- Тогда я останавливаюсь на местном наркозе.
- Прекрасно, - сказал он, взял палец и направился к устройству, сильно напоминающему мясорубку.
- Пожалуй, я дождусь результата внизу! - крикнул я ему.
Я уселся за столом Талли и принялся читать «Дейли ньюс». Однажды я спросил у него, почему он никогда не читает «Таймс».
«Зачем же ее читать, - ответил он, - если они не напечатали ни одной фотографии полицейского?»
Через десять минут зазвонил телефон. Это был Альтман. Он торжественно объявил, что сегодняшний день оказался для меня счастливым. Женщине был сделан укол новокаина.