- В чем дело? Ты ведь меня знаешь, - услышала она голос, который знала бы и на другом конце света.
Кэрол открыла глаза и посмотрела ему в лицо. Панг ухмыльнулся. Эта добродушная гримаса вызвала в ней отвращение и одновременно наполнила страхом. Она промолчала.
- Ты выглядишь ужасно, - заявил Панг. - Старой и некрасивой. Кроме того, ты грязна и от тебя воняет. Я ничего не собираюсь с тобой делать, - проговорил он тем же скучающим тоном. - Тогда ты выглядела совсем иначе: красивая, обворожительная, излучающая молодость и свежесть. Твоя красота ослепила меня, а твоя недоступность привела в восхищение, очаровала. Никогда я не чувствовал себя так прекрасно, как тогда, когда ты лежала на постели, неподвижная, как статуя… - Он задумался. - Впрочем, я не так выразился. Никакая статуя, даже статуя Венеры, не может служить таким символом красоты, как живая великолепная женщина. В тот момент ты излучала спокойствие, уверенность в себе.
Мне необходимо было это уничтожить, чтобы сохранить навсегда. Я хотел, чтобы ты была бессмертной. Если бы ты умерла, твоя красота возродилась бы из пепла, как Феникс! - Он говорил медленно, отчетливо, словно в трансе. Его глаза были устремлены куда-то далеко, в одну точку. - Подлинная красота может сохраниться только благодаря смерти. В смерти, а вернее, посредством ее, высвобождается сущность красоты. Она становится самостоятельным бытием. Много раз я пытался сублимировать чистую красоту из живых существ. Пытался, но не добился того, чего хотел. Искусство не может вызывать столь сильных эмоций, поскольку оно мертво. Его невозможно оживить. Ты знаешь историю Пигмалиона? Обман и бессмыслица. Оживление убивает, уничтожает даже этот ничтожный шанс сохранения красоты в чистом виде… - Его голос постепенно переходил в бормотание, а глаза бессмысленно блуждали по стенам подвала. Он захохотал. - Любовь и красота дают моральное право на их убийство. Это наивысшая форма поклонения, почесть, воздаваемая неповторимости. Я с ужасом думаю о всех тех прекрасных лицах, которые с течением времени преображаются в усеянные морщинами беззубые маски. А страсть, почитание красоты могут дать человеку силу, которая позволит сохранить ее, самый ценный дар богов. Она уцелеет, как запечатленный на фотопленке кадр. Причинение боли - высшее наслаждение, но лишь в случае, когда оно преследует высшую цель. Только тогда оно имеет смысл. И конечно оправдание. Шаг за шагом ты стремишься к цели, умышленно растягивая ожидание чуда, которое вот-вот совершится на твоих глазах, видишь расширившиеся от страха зрачки, открытый для крика рот. И сознаешь, как много добра можешь сделать через минуту. Эта мысль приводит в упоение, ты утопаешь в блаженных мечтах о грядущей минуте. Как редко дано испытать человеку такое чувство, но этого момента стоит ждать годами, годами! Когда-то я коллекционировал старый китайский фарфор - и ненавидел все эти фигурки, статуэтки, блюда и тарелки. В один прекрасный день я их уничтожил, - засмеялся он,- но, разбивая фигурки о камни, не чувствовал ничего, кроме радости. Я уничтожал суррогаты, эрзац, чтобы достичь идеала. Подумать только, что есть еще люди, готовые бороться, даже убивать друг друга, чтобы стать обладателями старых скорлупок или разрисованных холстов в рамках!
Непонятный фанатизм безумцев, абсолютно непонятный, - задумчиво продолжал он. - Я наблюдал за лицами людей, собирая в памяти портреты мужчин и женщин. Не всякий объективно красивый человек удовлетворяет моим требованиям. Скажу больше - таких очень немного. Меня не интересует пустая, кукольная красота. Женщина - особенно женщина - должна обладать внутренней силой, чувством собственного достоинства, чем-то, что завораживает, придает смелость… С виду может показаться, что такая женщина не согласна на боль и смерть, но я знаю: в глубине души она сознает мою правоту. Кто же не хочет обрести бессмертие? Не верю, что могут существовать такие люди. Говорят, что вечная жизнь достигается добром, высшим самоотречением. Вздор и пережиток! Бессмертие может быть достигнуто только через красоту, увековеченную в смерти, ею облагороженную и ее рамками ограниченную. - Он на некоторое время замолчал, и его лицо постепенно обрело нормальное выражение. Затем он окинул Кэрол долгим взглядом и пожал плечами. - Чем больше я на тебя смотрю, тем больше убеждаюсь, что сильно ошибся, - произнес он равнодушным тоном, на его лице заметно было разочарование. - Даже если бы я тебя тогда убил, очень быстро оказалось бы, что ты обыкновенное, жалкое, заурядное и ничтожное существо, которое умирает совершенно обыкновенным образом и после которого ничего не остается. Потому что будь ты той, за кого я тебя принял, - единственной, неповторимой, моей мечтой, ты не выглядела бы сейчас как испуганная крыса. В тебе нет достоинства и силы, - презрительно произнес он. - То, что я по наивности принял за красоту, оказалось жалкой мишурой, дрянной позолотой. Ты умерла бы совершенно обыкновенным образом, а я никогда бы себе не простил того, что ты удостоилась чести, которой не заслужила. Я ненавижу тебя, потому что ты меня обманула. Поэтому, если мне все же придется тебя убить, я сделаю это совершенно нормально, просто. Это будет обычная месть. Маленькая человеческая слабость, жалкая и примитивная, но я могу себе это позволить. Возведенный в достоинство Единственного Настоящего Художника, я, как каждый поклонник искусства, могу время от времени поддаться иллюзиям, разве не так?