— Из Марокко. Только потрогайте материал!
Она захватила мою руку, ловко избежав прикосновения к грязной повязке, подняла ее ладонью книзу и прижала к своей левой груди. Под легким шелком ничего не было, а когда моя рука соприкоснулась с грудью, она специально чуть сдвинула мою кисть вверх, отчего мягкая округлая масса встрепенулась под материей. Я выдернул у нее свою руку и повернул кисть. Такую приятную тяжесть нужно ощущать ладонью, а не тыльной стороной.
Однако, когда я уже собирался овладеть этой спелой дыней, увенчанной маленькой твердой ягодкой, она на шаг отступила, оставив мою руку протянутой в пустоту, будто я собирался узнать, не идет ли дождь. Мерзавка.
— Кажется, это шелк, — сказал я.
— Не хотите ли выпить?
— С удовольствием.
Да, у нее была холодная голова! Может быть, даже слишком холодная. Что ж, чем труднее, тем лучше, сказал я себе. Мне нравится преодолевать трудности. И потом, я был совершенно свободен до девяти часов завтрашнего утра.
Она жила в классической двухкомнатной квартирке, в каких обычно проживают незамужние работающие женщины в ожидании брака. Никакой оригинальности, никакого уюта. Почти как тюремная камера. В такой банальной обстановке, с вечной репродукцией Ван Гога, светлым дубовым буфетом и кушеткой, фантазия разыгрывается вовсю.
Она пересекла комнату и вдруг резко обернулась. Балахон слегка разошелся, открыв на мгновение щиколотки, и вновь закрыл ее зеленые ногти. Мне нравится, когда женское тело полностью укрыто одеждой. Вполне достаточно щиколоток — это возбуждает больше, чем все мини-юбки на свете. Забавно, должно быть, было жить в 1900-м году: увидев лишь пятку женщины, приподнявшей платье при посадке в трамвай, мужчина вспоминал о своей удаче весь день.
Я понял, что моя новая подружка ох какая тонкая штучка.
— Бурбон, скотч, ирландское виски? — декламировала она.
— Ирландское.
В тайниках моего сознания вдруг вспыхнула красная лампочка. Я давно научился распознавать эти дружеские сигналы, которые время от времени посылала моя память. Что-то было неладно. Но что? Может быть, подумалось мне, у меня был неудачный опыт с хладнокровной зеленоглазой женщиной? Может быть, этот красный свет предупреждал об опасности? Я быстро ввел в свою память данные обо всех женщинах с зелеными глазами, которых когда-либо знал. Изучил результаты. Зеленоглазые были. С холодной головой тоже были. А вот с холодными глазами — нет. Странный запах? Тоже ничего.
Она положила в стакан несколько кубиков льда. Порция виски была такой, что в один вечер разорила бы любой бар. Красный огонек продолжал мигать. Вдруг у меня возникла идея, и красный свет тут же превратился в зеленый.
— У вас очень милая квартирка, — одобрил я. — Мне нравится, как вы ее обставили. — Она оценила мою лесть. — Сколько здесь комнат?
— Две с половиной.
Я решил побродить по квартире. Заглянул в спальню. Кровать мне показалась вполне на уровне. Зашел в ванную, осмотрел кухню. Девушка осталась в гостиной. Она выбирала пластинку. Я обследовал кухонные шкафы, полки, холодильник. Газировка, джинджер. Тоника не было. Я вернулся в гостиную и весело сказал:
— Немного крепковато для меня. У вас нечем разбавить?
— Газировка и джинджер. Что предпочитаете?
— Больше всего я люблю тоник. У вас нет?
— Ирландское виски с тоником?
— Это может показаться гадостью, но на самом деле это великолепно. Вы никогда не пробовали?
— Фу!
Я полностью разделял ее мнение.
— Так у вас его нет? — спросил я разочарованно.
— Кончился.
Я поставил свой стакан.
— Но я не могу без него, — сказал я. — Я, конечно, понимаю, что веду себя как беременная женщина, которая просит свежей клубники зимой, но ничего не могу поделать. Где здесь ближайший магазин?
— Здесь есть лавочка, которая открыта всю ночь. Через три дома отсюда.
— Я мигом, — сказал я.
Она смотрела на меня, как смотрят на тихих сумасшедших. И ее не в чем было упрекнуть.
Я спустился на лифте и отыскал табличку с именем квартиросъемщика. Андерсон. Это ничего не давало. Пришлось разбить мою красную лампочку и свалить осколки в темном углу. Интуиция — это хорошо, но улики гораздо лучше.
Значит, напрасно я прошагал шесть кварталов. К тому же в этой лавке обирали покупателей, продавая товары в ночное время на три цента дороже, чем в любом другом магазине. Большие круглые зеркала вращались на потолке в четырех разных местах, отпугивая жуликов. Однако каждый настоящий американец должен был бы стать жуликом, чтобы вернуть свои денежки.