Я заметил шрам на ребре его правой ладони, опухоль еще не опала.
— Эта потаскушка не умеет даже терпеть, — сказал я.
— Где ваши ботинки?
Ему захотелось поменять тему разговора. Должно быть, убогость моего интеллекта удручала его.
— Я сносил все подметки, экономя на транспорте. Надеюсь, док, вы объяснили ей, что некрасиво кусать людей.
— Вы не остроумны.
Я и сам знал, что не слишком остроумен. Я его раздражал. Раздражение частенько переходит в ярость, а разъяренный человек совершает ошибки. Ах, как мне была нужна его ошибка!
— Послушайте, док, я думал, вы это знаете. Ведь вы же все знаете.
Ему не понравился мой иронический тон.
— Я действительно много знаю, — сказал он. — Когда вы пересекли канал, я сразу об этом узнал.
— Перестаньте, док, не пудрите мне мозги!
Ему явно не нравилось, когда его называли доком.
— Пересекая канал, вы разомкнули цепь моей сигнальной системы.
— Враньё.
— Датчики находятся на деревьях по обе стороны дороги.
— Вот что значит жить в городе, там люди оборудуют только собственные квартиры.
— Я сидел на лестнице в подвале, — сказал он, — и наблюдал, как вы открываете окно. У вас это здорово получилось. Чудное зрелище. Даже увлекательнее, чем в театре. Вы проявили завидную ловкость, орудуя ножницами. А идея применить машинное масло! Давно вы работаете в полиции?
— Шесть лет.
— Шесть лет. — Он скрестил руки на груди. — Подумать только, и такой долгий путь закончится таким образом — фью! — Он развел руками.
Возразить было трудно.
— Нет смысла усугублять свою вину, — сказал я. — Почему бы вам не сдаться?
— Детективы называют это методом мягкого давления, не так ли? А если это не подействует, как в нашем случае, вы будете вынуждены применить метод жесткого давления. Я правильно говорю?
Я признал, что он прав.
— Думаю, я стал бы отличным детективом, — сказал он. — Это очень легко.
— Конечно.
— Нет, серьезно. Из меня вышел бы хороший детектив. Хотите, я вам докажу?
— Что ж, докажите.
— Хорошо. Вообще-то я ожидал, что вы заявите, что дом окружен. В этом случае я бросаюсь на пол, моля о пощаде. Затем я вас развязываю, вы надеваете на меня наручники, освобождаете женщину, лежащую на кровати, и торжественно объявляете мне, что пришли совершенно один. Я в гневе. Вы везете меня в Нью-Йорк, даете журналистам интервью, которое появляется в «Дейли ньюс» с вашей фотографией на первой странице. Я не прав?
Единственная его ошибка состояла в том, что, так как преступление совершено в Пенсильвании, я должен был получить разрешение на его арест у местных властей. Таким образом, он бы сначала попал в тюрьму в Нью-Хоупе. Но я не стал задерживать внимание Хенли на этой незначительной детали.
Я молчал.
— Почему же вы не сказали, что дом окружен? Я вам скажу почему. Вы достаточно умны, чтобы понять, что, начни вы действовать таким способом, и я принял бы вас за идиота. А вам бы этого не хотелось. Во-первых, подъехала только одна машина, во-вторых, мост слишком далеко от дома, полицейские подошли бы только по этой дороге. Ведь глупо плыть по реке на лодке. В-третьих, полицейские никогда не проникают в опасный сектор поодиночке. Ни один генерал не пошлет своего солдата в бой одного. Вы прибыли, имея при себе все свои козыри. Ну, может быть, еще один-два человека для прикрытия. В-четвертых, вы находитесь у меня тридцать пять минут.
Если бы вас кто-то сопровождал, они бы уже ворвались сюда, не получив никакого сигнала в течение довольно продолжительного времени. Уже минут пять я внимательно наблюдаю за вами, но не заметил в вашем поведении ни малейшего признака того, что вы ждете подкрепления.
Подонок.
— Что скажете о моей логике?
Он стал бы инспектором первого класса через год.
Я все же подумывал попробовать версию об окружении дома. Однако, насколько я изучил Хенли, он обязательно устроит проверку, чтобы быть уверенным на сто процентов. Он выскользнет из дома и бесшумно, как индеец, а я видел, как он передвигается по комнате, проберется сквозь кусты к «мазерати». И если герцогиня все еще в машине… Нет. Нужно искать другой путь.
— Вернемся к вашему идиотскому замечанию. Вы посоветовали не усугублять своей вины. Подумайте хоть немного — как я могу получить больше, чем пожизненное заключение?
Все его вопросы были весьма разумны.
— Действительно, как? Рассмотрим другой вариант: вам не уйти, — сказал я.