Зазвонил телефон. Я схватил трубку:
- Слушаю!
- Алло, инспектор Санчес? Кажется, я забыл назвать свою больницу. Это «Грир дженерал», в Форест-Хиллз.
Я ответил, что знаю, где это находится, и повесил трубку.
Я не выключал сирену в течение всего пути. И никто не догадывался, что тормоза у меня далеко не самые лучшие.
XVI
Я оставил машину на стоянке у больницы и направился к красной неоновой вывеске «Скорая помощь». Поднялся по ступенькам и толкнул двустворчатую дверь, всю в царапинах, оставленных великим множеством пронесенных через нее носилок. Я спросил доктора Моррисона у сестры, сидевшей за столиком в холле.
Ее лицо мгновенно посуровело.
- Он в операционной, - сказала она.
По ее тону можно было догадаться, что она явно недолюбливает доктора.
Я уселся в кресло.
- Он освободится не скоро, - сказала она. - Одна из наших бригад сейчас на срочной операции.
- Доктор просил меня заехать.
- Вас зовут Санчес?
- Меня зовут мистер Санчес.
- Высокомерие здесь ни к чему!
Настроение у меня было скандальное.
- Где это здесь?
Она не отличалась вежливостью:
- Если будете продолжать в том же духе, вам лучше покинуть больницу.
Сестра, женщина лет пятидесяти, не носила на пальце обручального кольца. Я хотел было заявить, что буду жаловаться на ее грубость, но вовремя удержался. Если бы я начал исправлять всех плохо воспитанных ньюйоркцев, то не сдвинулся бы ни на шаг в следствии. Я вытащил служебное удостоверение.
- Почему вы сразу не сказали, что вы полицейский? - воскликнула она возмущенно.
- Инспектор, с вашего позволения.
Я не дал ей продолжить дискуссию, сказав, что дело чрезвычайной важности и что я не могу дожидаться окончания операции. Она предложила мне подняться на пятнадцатый этаж, где располагались операционные. Дежурная по отделению была предупреждена о моем приходе. Она помогла мне надеть зеленый стерильный халат, маску и колпак и объяснила, что интересующий меня доктор сидит со стетоскопом на стуле с высокой спинкой в головах у пациента.
Если же вокруг стола окажется много врачей, ведь речь шла о сложнейшей операции, он расположится у кронштейна.
Я вошел в зал и не увидел ничего похожего на кронштейн. Да и зачем он был бы там нужен? Я сразу увидел человека, сидевшего на стуле с прямой спинкой в головах у оперируемого. Рядом с ним находилась тонкая металлическая стойка с поперечной штангой, на которой был подвешен пластиковый сосуд, наполненный светлой жидкостью. Глюкоза, предположил я. Прозрачная трубка соединяла сосуд с левой рукой больного.
Вошедшая следом за мной дежурная прошептала с раздражением:
- Вот же он, у кронштейна.
- Какого кронштейна?
- Устройства для внутривенного вливания. Видите держатель, на котором крепится сосуд с глюкозой?
Доктор удерживал стетоскоп на груди оперируемого. Мне не хотелось отрывать его от дела. Раздавались приглушенные возгласы: «Скальпель… Крючок…». Время от времени в большие пластиковые мешки, прикрепленные к столу, падали тампоны, пропитанные кровью. Никаких лишних слов. Хирург протягивал руку, и сестра, вытащив скальпель из стерильной салфетки, быстро подавала его ему. Я понял, почему больница «Грир дженерал» пользовалась столь хорошей репутацией. Доктор наконец обратил на меня внимание. Он освободил одно ухо от стетоскопа.
- Полиция, - сказал я. - Я подожду.
- Не беспокойтесь, я и так прекрасно все слышу. К тому же состояние больного нормальное. Вы стерилизованы?
- Слава Богу, - ответил я, - этот вопрос меня никогда не беспокоил.
Должно быть, эту шутку он слышал тысячу раз. Улыбка его была чрезвычайно вежливой.
- Ну хорошо. Я позвонил, потому что подумал, что мои подозрения, возможно необоснованные, могут каким-то образом помочь вам. Но это отнюдь не обязательно. Никто не может знать. Я полагаю, вас частенько тревожат напрасно.
- Совершенно верно. - Я подумал, что раздражение, которое сразу же вызвал во мне доктор, оказалось оправданным.
- Вполне вероятно, что вся эта затея ни к чему не приведет, мистер Санчес.
- Я сам это решу, доктор.
Я обратил внимание на высокую медсестру, стоявшую у операционного стола. Подняв зеленые глаза, она окинула меня взглядом с ног до головы. Я ответил ей тем же. Она посмотрела на доктора Моррисона, затем снова на меня и едва заметно повела своими темными бровями, будто хотела сказать: «Он же болван, и вы в этом скоро убедитесь». Несколько прядей ярко-рыжих волос выбились у нее из-под шапочки. Движением руки она вернула их на место. При этом правая грудь ее высоко поднялась. А грудь, надо отметить, была внушительных размеров. На ней и задержался мой взгляд. Сестра заметила это и опустила глаза. Чарующие глаза над белой маской.