— О, а это приятно. — Харланд вздохнул.
Джорджи улыбнулась, припомнив, сколько удовольствия может доставить облегчение от боли. Спустя полминуты она, сильно надавливая, провела кончиками пальцев от подбородка до ушей, где по пути вверх начала делать маленькие кружки. Харланд застонал. На висках она задержалась, скользнула к основанию шеи и тоже размяла, двигая большими пальцами вперед и назад.
— Восхитительно, — спустя несколько минут вздохнул Харланд. — Где ты этому научился?
— Мама научила.
Джорджи провела кончиками пальцев по скулам, останавливаясь, чтобы выписать круг, и наконец-то добралась до переносицы. Кончики пальцев снова встретились.
— Закройте глаза, — прошептала она.
В знак согласия Харланд издал сиплый стон и от удовольствия расслабил подбородок.
Большими пальцами Джорджи осторожно провела по глазам, прослеживая изгибы. На переносице снова задержалась, сильно надавила с двух сторон, а потом вернулась к глазам и скулам.
— Ах. — Это скорее походило на выдох, благодарность, слышимую во вздохе.
Руки начали болеть, но осталось еще кое-что, что раньше делала мать. То, что по ощущениям приятнее всего. Джорджи снова коснулась висков, а потом запустила пальцы в темные густые волосы и начала разминать кожу головы. Массировала она всеми пальцами и основаниями ладоней. Харланд застонал. Этот звук удовольствия отозвался внизу живота.
Джорджи глядела на него: на темноволосую голову, лежавшую на подголовнике, стройное тело, раскинувшееся на стуле, на выражение лица, наконец-то безмятежное. Халат был завязан не туго, она видела верхнюю часть бедер, крепких, мускулистых, покрытых темными волосками. Джорджи перевела глаза чуть выше и остановилась на шее, мощной и в то же время уязвимой. Волосы на ощупь напоминали шелк, голова крепкая и теплая. В воздухе плыл аромат масла. Она разглядывала темные ресницы, губы, что беззвучно шевелились. Она вообразила, каково это — прижаться к нему, погладить изящную шею, ощутить пульс. Тело горело от желания.
И в тот же миг она заметила напрягшийся член.
Феллоуз перестал двигать пальцами. Натан разомкнул веки, однако Феллоуз не смотрел ему в лицо. Округлив глаза, он уставился ниже, на начавший твердеть член.
Натан резко сел прямо, а Феллоуз полностью убрал руки.
— Спасибо, Феллоуз, — буркнул Натан. Шею охватил жар. — Не мог бы ты, пожалуйста, почистить синий фрак?
— Конечно, милорд. Какой-то конкретный жилет? — Голос, как обычно, звучал тихо и спокойно. Он уже удалился, словно последних минут вовсе не случалось.
— Нет. Любой.
Из бельевого шкафа Натан вынул кальсоны и поспешно надел. К тому моменту, как Феллоуз вернулся с фраком и жилетом, Натан уже затянул завязки вокруг талии. Феллоуз, на миг изумившись, при виде необычного зрелища вытаращил глаза, однако быстро взял себя в руки.
«Проклятье». Его возбудил Феллоуз! «Нет», — отверг он эту мысль. Возбудил его не Феллоуз. А прикосновения. Безликие руки, что принесли наслаждение. И все. Чьи угодно касания добились бы того же результата.
Эти объяснения никоим образом не помогли избавиться от приступа страха. Натан смутился, растерялся. И почувствовал себя эксплуататором. Особенно когда вспомнил, что привело Феллоуза на его порог, — господин пытался воспользоваться его молодостью и неопытностью.
Судя по тому, какое выражение лица было у юноши, покуда он таращился на топорщащийся халат, Натан уверился в его непорочности. Феллоуз потрясенно округлил глаза, заметив, сколь возбудился Натан. Но то был не просто шок. Присутствовало что-то еще.
На миг показался интерес. И это приводило в замешательство сильнее всего остального.
Натан быстро оделся, по большей части отказавшись от помощи Феллоуза, даже сам повязал платок, что глупо, учитывая, что получилось лишь спустя несколько попыток. Натан вел себя чудно, но он боялся, что, если Феллоуз еще раз его коснется, член снова начнет напрягаться. Вздор!
Одевшись, он тут же приказал подать карету и отправился в клуб, где назначена встреча с Брадуэллом.
Покуда карета грохотала по булыжникам, Натан закрыл утомленные глаза и мысленно повторил все, что случилось. Не слишком ли остро он отреагировал?
Постепенно он начал успокаиваться. Вчера он перебрал с выпивкой, а сегодня мучился похмельем. Он был не в себе, когда Феллоуз приступил к успокаивающему массажу. Тело отреагировало на само наслаждение, а не на того, кто это наслаждение доставлял.