Она наблюдала за ним и видела, что он питал слабость к красоте.
В опочивальне висел обрамленный эскиз, который она заприметила в первый день, — портретный набросок мужского бюста. Мужчина потупил взор, словно читал или трудился над чем-то, всецело поглощенный тем, чем занимался. Одеяние старомодное, елизаветинской эпохи. Волосы на вид мягкие, так и тянет прикоснуться, угольные мазки выполнялись с любовью. Джорджи представила, каково это — пропустить эти волосы сквозь пальцы. Она чувствовала: рисовал тот, кто его любил. В один из словоохотливых моментов Харланд поведал, что это Карраччи2. Он разглядывал набросок ежедневно. Порой смотрел всего несколько секунд, а иногда — по несколько минут.
Это лишь одно из его сокровищ. В доме полно полотен, серебра, фарфора, шикарной мебели, старинных книг, рукописей. Без сомнения, все это символизировало благосостояние, но Харланд любил эти вещи. Джорджи уразумела это по тому, как он на них взирал и держал в руках. Она распознала удовольствие, которое и сама испытывала.
Стыдно сознаться, но думы о Харланде ее поглощали. Даже отдыхая по ночам, в драгоценные часы, что не посвящались Харланду и его желаниям, Джорджи думала о нем и поддавалась порочным помыслам.
Возможно, она распутная женщина, раз хотела его и не волновалась из-за отсутствия кольца на пальце. Однако сдержать эти желания не получалось; они возникали, хотела она того или нет. Не утруждалась Джорджи и чувством вины из-за того, что с завидной регулярностью прикасалась к плоти между ног, поглаживала себя до тех пор, пока не начинала содрогаться от тайного наслаждения.
После того дня, когда Феллоуз поцеловал Лили в парке, Натан не смотрел ему в глаза. Однако не замечать его невозможно, и временами Натан ловил себя на том, что, стоило Феллоузу отвлечься, он пристально его разглядывал. Теперь он был близко знаком с нежными завитками светлых волос, украшавшими изгиб задней части бледной шеи.
Натан уговаривал себя, что дело вовсе не в том, что он находил Феллоуза привлекательным. К такому он не склонен. И все же Натан чувствовал притяжение, влечение, коим не в силах противиться. Он просто хотел… смотреть.
Без всякого толку он боролся с зачарованностью при помощи каждой капельки сопротивления, что сумел в себе обнаружить. Натан уверился, что это не похотливость. Но неловкость никуда не девалась, он скрупулезно пытался ее скрывать, особенно от Феллоуза. Беда в том, что Натану не удавалось избавиться от сего феномена, что спокойствия не прибавляло. Почти постоянно он не находил себе места, с каждым днем волновался все сильнее.
С каким же облегчением Натан наткнулся на оправдание своего интереса к камердинеру.
Однажды вечером Натан примчался домой после затянувшегося заседания в палате. К ужину у леди Хиллингтон придется переодеться за полчаса, и он злился, что времени на ванну не оставалось. Войдя в дом, он бросил шляпу подоспевшему лакею и взлетел по лестнице, перескакивая через ступень. Беспокойным шагом Натан ворвался в покои и прошествовал в гардеробную, где на стуле со всеми удобствами разместился Феллоуз.
В руке Феллоуз держал письмо, которое только что читал. Лицо из-за того, что он попался за чтением личного письма, сидя на господском стуле, выражало ужас, что смотрелось весьма потешно, но у Натана не было времени предаваться забавам.
— Мне нужно побриться и сменить вечерний костюм. Немедленно, — произнес он, снимая шейный платок.
— Разумеется, милорд.
Феллоуз вскочил на ноги. Дрожавшими руками он торопливо сложил письмо и убрал в карман, засим взял колокольчик, дабы принесли горячую воду, а через десять минут уже держал бритву. В мгновение ока Натан стал выглядеть до того безупречно, словно потратил на туалет два часа, а не двадцать минут.
— Ждать не нужно, — уходя, молвил Натан. — Когда я вернусь, мне поможет лакей.
Ужин был отвратительным, но тем не менее уйти нельзя. Обсуждения велись унылые, а двое гостей не определились с завтрашним голосованием в палате. Натан, обладавший даром убеждения, решил изменить их мнение относительно точки зрения вигов3. Весь вечер он очаровывал эту пару, а возвратившись домой в половине второго ночи, знал, что у него в кармане есть один голос. Возможно, два. Время покажет.
Дом погрузился в тишину и темноту. Джед впустил Натана и протянул свечу, дабы озарить путь наверх. Натан устало поплелся по лестнице, осторожно отворил и затворил дверь, прикрывая свечу рукой, чтобы спасти хрупкое пламя, скупо освещавшее просторную опочивальню.