— Когда желаете отужинать, милорд? — справилась миссис Лоу, вернув лицу привычное выражение.
— Уже почти пять, — сверился он с часами. — Вряд ли я смогу поужинать как следует. В семь подайте легкий ужин в библиотеку. Кстати, мистер Феллоуз присоединится ко мне. Нужно распаковать вещи, поэтому перекусить раньше у него не выйдет. Спасибо.
На сей раз, невзирая на необычную просьбу, миссис Лоу даже бровью не повела.
— Как пожелаете, ваша светлость. Приказать принести ванну?
Натан хотел покачать головой, но скользнул взглядом по встрепанной, усталой, озябшей Джорджи.
— Да, пожалуйста. Джон с Артуром разгрузят кареты. Пусть кто-нибудь из лакеев тотчас принесет саквояжи. Ящики можно куда-нибудь убрать. Завтра мы с вами обсудим, куда деть содержимое.
— Хорошо, милорд, — присела в реверансе экономка.
— Идем, Феллоуз, — шагая к лестнице, сказал он.
Опочивальня уже была готова, в камине весело потрескивал огонь. Натан пропустил Джорджи в комнату и со щелчком закрыл дверь, а обернувшись, заметил, что она насторожилась, даже гневалась.
— Зачем мне здесь ночевать? — зашипела она.
Не вымолвив ни слова, он открыл дверь гардеробной, отошел в сторону и жестом показал входить. Гардеробная как минимум в три раза больше гардеробной в поместье Дансмора, здесь стояла настоящая кровать, хоть и маленькая, но лучше раскладушки. С хмурой гримасой Джорджи заглянула внутрь. Натан с интересом наблюдал за ее лицом, уловил проблеск облегчения.
Он нарочно вынудил ее здесь ночевать. Он хотел держать ее поблизости, хотел заморочить голову.
— Боюсь, я не настолько тебе доверяю, чтобы разрешить ночевать в покоях для слуг, — проговорил он аристократическим тоном. — Но эта кровать гораздо удобней твоей последней постели.
Джорджи воззрилась на него, обретя хладнокровие, ясные глаза снова стали непроницаемыми, как зеркало.
— Вам это зачем? — тихо спросила она. — Ведь суть не в том, чтобы я поработала, пока вы не сыщете нового камердинера, не так ли?
С ответом он не спешил, размышлял, стоит ли отпираться. Но какой смысл? Она угадала.
— Чего вы хотите?
— Узнать тебя, — сгоряча изрек он.
Черт, с правдой он переборщил. Натан ухмыльнулся, дабы обратить ляпсус в издевку.
Несмотря на то что у нее на лице застыла спокойная мина, он зрел волны тревоги в глубине безмятежных глаз.
— Узнать меня, — повторила она. — Как это понимать?
Натан не привык, чтобы слуги (и не только) его допрашивали, да и вряд ли он хотел отвечать на вопрос даже самому себе. Дабы Джорджи не видела его насквозь, Натан решил пококетничать, ибо в карете обратил внимание, что ей делается неуютно.
— Неужели не ясно? — просиял он улыбкой.
На этот раз она не растерялась.
— Об этом я и спрашиваю. Мне сделать очевидный вывод?
Вопрос он задавал риторический, предполагая, что она покраснеет и отвернется.
— И в чем же заключается очевидный вывод?
Она поджала губы.
— Этот танец начинает утомлять. Вы понимаете, о чем я спрашиваю. Вы намереваетесь меня соблазнить?
— А ты хочешь, чтобы соблазнил?
— Почему вы отвечаете вопросом на вопрос?
Она сощурила ясные глаза, отчего ему стало не по себе. Она проницательна. В играх разума ему ни за что не победить. Сия мысль вызвала улыбку.
— Потому что я не знаю, что я намерен делать, — откликнулся Натан, честность взяла над ним верх.
Джорджи изумилась. Наконец-то он ее смутил искренними словами:
— Я хочу тебя соблазнить? Да, хочу. Твоя необычная красота меня привлекает. У меня получится тебя соблазнить? Не знаю. Зависит от того, хочешь ли ты, чтобы тебя соблазнили. Мне неинтересны насильственные завоевания.
За честность его вознаградили густым румянцем, вспыхнувшим на бледных щеках. На ощупь они столь же горячие, как на вид?
— Ты хочешь, чтобы я тебя соблазнил? — пытливо осведомился он. — Я бы сделал это с радостью. Даже если ты откажешься, я все же позволю себе некие вольности, чтобы тебя уговорить, но принуждать ни к чему не буду.
На вопрос она не ответила.
— Значит, дело не в том, что я нужна вам как камердинер?
— Да, — сознался он. — Слугу я в тебе не вижу. Но ты все равно будешь помогать мне бриться и завязывать платки, поскольку помочь больше некому.
— Вы сказали, что отпустите меня, когда мы вернемся в Лондон.