Косметика, обувь, книги и канцелярка, снова косметика, одежда фасона «чехол для танка», игрушки — Рита смотрела в основном на свое отражение в стеклянных стенах. Неплохо, очень неплохо, чего уж там. Она расстегнула куртку, перекинула сумку на другую руку и едва не сбила «бычка» с ног. Тот внезапно затормозил, взял правее, и они оказались в магазине под названием «Рио». Торговали тут шубами и дубленками, тяжелыми и с золотыми пуговицами где надо и не надо, на рукавах например. Мех на шубах был пыльный и жесткий, точно шкуры не норки, а мамонта висели тут годами. Две тетки выскочили, будто моль из этих завалов, только очень большая моль, что никогда в жизни уже не взлетит. Обе под центнер весом, одна помоложе, с опухшим лицом, нарисованными бровями и глазами, вторая тоже мятая, да еще и с начесом на голове. Они пялились на Риту, хихикали, перешептывались, Рита скинула куртку и прошла мимо них. Справа имелось высокое зеркало, отражение в нем радовало глаз. Вырез топа, правда, чуть великоват, ну да ладно. Не Мелисса с ее богатством, но и так неплохо, очень даже.
— Сюда иди, — буркнул «бычок» откуда-то сбоку. Там среди мехового забора имелся проход к незаметной дверке с надписью «Служебное помещение».
— Хозяина Кирила Петрович зовут, — сквозь зубы проговорил «бычок», постучал в дверь, потом вжал голову в плечи и сунулся внутрь. Послышались невнятные голоса.
— Привет, красавицы. — Рита отступила немного назад, к зеркалу. В салон вошел Черников и улыбался так, как она ни разу не видела. Реклама дорогих сигарет или виски просто меркнет, вот честное слово, Рита еле сдержалась, чтобы не обернуться, смотрела на отражение.
— Хочу шубу своей невесте купить, — Черников, казалось, был готов расцеловать обалдевших теток, — какую посоветуете?
— Норковую, конечно, — пришла в себя баба с нарисованными бровями и поволокла с вешалки мехового монстра с золотыми пуговицами. Вторая тетка засуетилась рядом и схватила нечто из белой шкуры, даже издалека похожей на кроличью. Черников задумчиво потрогал ее, что-то спросил.
— Заходи, — раздалось сбоку. «Служебная» дверь оказалась приоткрыта, «бычок» придерживал ее, изнутри попахивало рыбой. Рита перешагнула порог, дверь закрылась за спиной, стало довольно темно. Небольшое окно справа закрывала частая решетка, за ней шевелила ветками береза, на подоконнике шуршали желтые листья. В полумраке Рита разглядела картины на стенах, рамы отливали желтизной, сами изображения со стороны казались мутными и расплывчатыми — то ли букет там торчит, то ли дерево, то ли черт его разберет. Вдоль стен громоздятся полированные шкафы ростом чуть ли не до потолка, за мутными позолоченными стеклами что-то неприятно мерцает: то ли хрустальная посуда, то ли зеркала, то ли все сразу. На окнах золотые карнизы с золотыми же шторами, от двери к стене тянулся здоровенный полированный стол, он блестел, точно на него масло пролили и размазали по всей необъятной поверхности. В рядок стояли стулья с резными позолоченными спинками, огромная люстра с висюльками отражалась в столешнице, золотые полосы на обоях зловеще мерцали со всех сторон.
— Это с тобой Василий говорил?
Рита перестала разглядывать люстру, с трудом оторвала взгляд от массы хрусталя, айсбергом зависшей над столом. В кабинете, больше похожем на склеп, стало чуть светлее, и во главе стола она заметила хозяина «офиса». Рыхлый, с недовольным мятым лицом, редкими зализанными назад волосенками и неприятным взглядом, он напоминал покрытую вмятинами прошлогоднюю картофелину в полосатом костюме с запонками на слишком длинных рукавах. Рита потянула на себя стул, тот оказался неожиданно тяжелым, пришлось тащить его из-под стола двумя руками. Пыльное на вид бархатное сиденье оказалось неожиданно жестким, Рита уселась поудобнее, положила ногу на ногу, а сумку поставила на стол перед собой. Кирила Петрович неприятно хрустел волосатыми пальцами, то и дело подбирал нижнюю подозрительно мокрую губу и тошнотворно причмокивал при этом. И не сводил с Риты взгляд, ловил каждое ее движение, каждый жест. Она скинула кожанку, бросила ее на стол рядом с сумкой, откинула волосы и вжалась спиной в жесткие золоченые доски. Бандит хрустнул всеми десятью пальцами, губа его поехала к подбородку. «Это для него танец на коленях исполнять? О господи, только не это».
— Мы с ним встречались в «Контрразведке».
Кирила Петрович перестал хрустеть, подобрал губу и набычился.