— Сколько же вам лет?
— Двадцать, сударыня.
— Как так двадцать? Да вам не дашь и шестнадцати!
Продавщицы снова подняли головы.
— А я сильная! — поспешно добавила Дениза.
Госпожа Орели пожала могучими плечами. Затем изрекла:
— Ну что ж, я запишу вас. Мы записываем всех, кто просит о месте… Мадмуазель Прюнер, дайте мне список.
Списка никак не могли найти: он, должно быть, хранился у инспектора Жува. Высокая Клара как раз отправлялась на поиски, когда вошел Мурэ в сопровождении все того же Бурдонкля. Они заканчивали обход второго этажа; побывав уже в отделах кружев, шалей, мехов, декоративных тканей и белья, они дошли, наконец, до отдела готового платья. Г-жа Орели отошла в сторону и заговорила с ними о заказе на партию пальто, который она намеревалась поручить одной из больших парижских мастерских; она покупала обычно все сама, на собственную ответственность, но, когда дело касалось значительных закупок, советовалась с дирекцией. Бурдонкль рассказал ей о новой оплошности ее сына Альбера, и это, видимо, крайне расстроило ее; парень сведет ее в могилу; отец хоть и не блещет умом, зато по крайней мере ведет себя прилично. Династия Ломмов, неоспоримой главой которой была она, доставляла ей порою немало огорчений.
Между тем Мурэ, заметив Денизу, удивился про себя этой вторичной встрече с нею и, наклонившись к г-же Орели, спросил, что делает здесь эта девушка; когда же заведующая ответила, что та пришла наниматься, Бурдонкль, со свойственным ему презрением к женщинам, чуть не задохся от возмущения.
— Бросьте! — прошептал он, негодуя на подобную дерзость. — Вы шутите! Куда нам такую уродину.
— Что и говорить, неказиста, — согласился Мурэ, не осмеливаясь вступиться за девушку, хотя он еще не забыл ее восторга перед устроенной им выставкой.
Тем временем принесли список, и г-жа Орели повернулась к Денизе. Девушка действительно не производила выгодного впечатления. Правда, она казалась очень чистенькой в своем черном шерстяном платьице; бедность же ее костюма значения не имела, потому что продавщицу здесь снабжали установленной формой — черным шелковым платьем; но беда состояла в том, что у Денизы был очень тщедушный вид, а выражение лица — грустное.
В продавщицы брали если не красивых, так по крайней мере приятных девушек. А под взглядами этих дам и мужчин, изучавших и оценивавших ее словно жеребенка на ярмарке, Дениза окончательно растерялась.
— Как вас зовут? — спросила заведующая, держа перо в руке и готовясь писать.
— Дениза Бодю, сударыня.
— Возраст?
— Двадцать лет и четыре месяца. — И дерзнув поднять глаза на смущавшего ее Мурэ, которого она теперь принимала за управляющего, потому что видела его всюду, она робко повторила: — Я только с виду слабая, а так я очень сильная.
Все улыбнулись. Бурдонкль с нетерпением разглядывал свои ноги. Слова Денизы, как нарочно, прозвучали среди обескураживающего молчания.
— В каком магазине вы служили… в Париже? — продолжала заведующая.
— Но ведь я приезжая, сударыня; я из Валони.
Опять неудача. Обычно в «Дамском счастье» требовали от приказчиц годичного стажа в одной из небольших парижских фирм.
Теперь Дениза пришла в полное отчаяние, и, не будь у нее мысли о детях, она ушла бы, чтобы положить конец этим бесплодным расспросам.
— У кого вы служили в Валони?
— У Корная.
— Знаю, знаю; хорошая фирма, — вырвалось у Мурэ.
Обычно он не вмешивался в наем служащих, так как за персонал несли ответственность заведующие отделами. Но, обладая тонким чутьем во всем, что касается женщин, он почувствовал в этой девушке скрытую прелесть, незаурядное изящество и нежность, которых она и сама за собой не знала. Хорошая репутация места первой службы тоже имела большое значение; часто это решало вопрос о найме. Г-жа Орели продолжала более мягко:
— А почему вы ушли от Корная?
— По семейным обстоятельствам, — отвечала Дениза краснея. — Мы лишились родителей, я должна была содержать братьев… Да вот и рекомендация.
Рекомендация была превосходная. Дениза начала было уже надеяться, но следующий вопрос опять оказался весьма каверзным.
— А в Париже вас может кто-нибудь рекомендовать?.. Где вы живете?
— У дяди, — прошептала она, сначала не решаясь назвать его из боязни, что племянницу конкурента ни за что не возьмут. — У моего дяди… Бодю, здесь, возле вас…
Тут в разговор снова вмешался Мурэ:
— Вот как? Вы племянница Бодю?.. И это Бодю послал вас сюда?