Выбрать главу

- Ты сейчас что пьешь? - осведомился он.

- Су-су-су... - залепетал казначей.

- Все так же глотаешь эти свои пилюли из сушеных лягушек?

- Д-д-д-д-д.

- В левом кармане?

- Д-д-д-д-д.

- Так... Теперь глотай.

Несколько секунд они тупо смотрели друг на друга.

Потом казначей обмяк.

- М-м-мне уже гораздо лучше, аркканцлер, спасибо.

- Что-то явно происходит, казначей. Печенкой чувствую.

- Как скажешь, аркканцлер.

- Кстати, ты что, в тайное общество какое вступил?

- Я... Конечно нет, аркканцлер.

- Тогда сними с головы подштанники. Тебе не идет.

- Знаешь его? - спросила матушка Ветровоск.

Нянюшка Ягг знала в Ланкре всех, в том числе и то жалкое существо, которые сейчас валялось в папоротнике.

- Вильям Скряб из Ломтя, - мигом откликнулась она. - Один из троих братьев. Помнишь, он еще женился на девчонке Тюфяксов, на той, у которой зубы с проветриванием?

- Надеюсь, у бедняжки найдется приличное черное платье, - покачала головой матушка Ветровоск.

- Похоже, его чем-то закололи, - констатировала нянюшка Ягг, осторожно, но решительно переворачивая тело.

К трупам она относилась спокойно. Ведьмы часто готовили тела к погребению, а также выступали в качестве повивальных бабок, поэтому для многих людей в Ланкре лицо нянюшки Ягг было первым и последним впечатлением - эти два события настолько впечатывались в память, что вся остальная жизнь между ними могла показаться скучной и серой.

- Насквозь, - охнула она. - Его ж насквозь проткнули. Вот это да! Кто ж сотворил такое?

Обе ведьмы разом повернулись и посмотрели на камни.

- Не знаю, что это было, но точно знаю, откуда оно явилось, - буркнула матушка Ветровоск.

Теперь нянюшка Ягг тоже заметила, что папоротник вокруг камней примят и весь почернел.

- Вот теперь я пойду до конца, - мрачно промолвила матушка.

- Ты, главное, не ходи...

- Я сама знаю, куда следует ходить, а куда не следует. Спасибо за совет.

Плясунами назывались восемь камней, и у трех из них были собственные имена. Матушка двинулась в обход круга, пока не подошла к каменюке по прозванию Трубач.

Она вытащила одну из булавок, которыми была приколота к волосам остроконечная шляпа, поднесла ее к камню, после чего отпустила.

Потом вернулась к нянюшке.

- В камнях еще сохранилась сила, - констатировала матушка. - Ее немного, но есть.

- Кто мог настолько ополоуметь, чтобы прийти сюда и плясать вокруг камней? - изумилась нянюшка Ягг и добавила чуть погодя, когда в голову пришла предательская мысль: - Маграт все время была с нами.

- Кто? Это нам и предстоит выяснить, - ответила матушка с мрачной улыбкой. - А теперь помоги-ка поднять этого беднягу.

Нянюшка Ягг наклонилась над телом.

- Тяжеленный какой. Жаль, Маграт с нами нет.

- А вот я об этом ничуточки не жалею. Слишком уж она легкомысленная. Ей легко вскружить голову.

- Хотя очень приятная девушка.

- Но сентиментальная. Думает, что жизнь можно прожить как в сказке и что народные песни соответствуют истине. Но я все равно желаю ей счастья.

- Надеюсь, из нее получится хорошая королева.

- Мы научили ее всему, что она знает, - сказала матушка Ветровоск.

- Ага, - согласилась нянюшка Ягг, пятясь в заросли папоротника. Слушай, как ты думаешь... может...

- Что?

- Как думаешь, может, стоит научить ее всему, что знаем мы?

- На это уйдет слишком много времени.

- Пожалуй, ты права.

Письма доходили до аркканцлера достаточно долго. Почту от ворот Университета забирал тот, кто проходил мимо, и складывал на полку. Или использовал для того, чтобы прикурить трубку. Или в качестве книжной закладки. Или, как в случае с библиотекарем, в качестве матраца.

Это письмо попало к аркканцлеру всего через два дня и было практически невредимым, если не считать пары кругов от чашки и бананового отпечатка пальца. Его доставили к столу вместе с прочей почтой, когда преподавательский состав Университета завтракал. Декан вскрыл конверт ложкой.

- Кто-нибудь знает, где находится Ланкр? - вдруг спросил он.

- А зачем тебе? - спросил аркканцлер, резко подняв голову.

- Какой-то король женится и хочет, чтобы мы приехали.

- Мило, очень мило! - воскликнул профессор современного руносложения. Какой-то мелкотравчатый король женится и хочет, чтобы приехали мы?1

- Это высоко в горах, - тихо произнес аркканцлер. - Насколько я помню, там неплохо ловится форель. Подумать только. Ланкр... О боги. Не вспоминал о нем уже сто лет. Знаете, там есть ледниковые озера, рыба в которых никогда не видела удочки. Ланкр. Да.

- Слишком далеко, - кивнул профессор современного руносложения.

Но Чудакулли ничего не слышал.

- А еще там есть олени. Тысячи оленей. И лоси. Волки везде бегают. И горные львы, ничего удивительного. Я слышал, там даже ледяные орлы встречаются.

Его глаза смотрели куда-то далеко-далеко.

- Их всего-то осталось с полдюжины.

Наверн Чудакулли очень много делал для редких видов животных. В частности, заботился о том, чтобы они оставались редкими.

- Самая что ни на есть глушь, - сообщил декан. - На самом краю карты.

- На каникулах я гостил там у своего дяди, - произнес Чудакулли, и глаза его затуманились слезами. - О, как я проводил там время... Великолепно. Там такое лето... Небо синее, как нигде больше... Там очень... И трава... И...

Он резко вернулся из просторов воспоминаний.

- Значит, нужно ехать, - резко выпрямился он. - Долг зовет. Глава государства сочетается браком. Очень важное событие. Волшебники должны на нем присутствовать. Хотя бы для вида. Положение обвязывает, как говорится.

- Лично я никуда не поеду, - решительно заявил декан. - Это же противоестественно, я имею в виду сельскую местность. Слишком много деревьев. Терпеть их не могу.

- А вот казначею не мешало бы проветриться, - сказал Чудакулли. - В последнее время он стал каким-то нервным, понятия не имею, почему. - Он наклонился и уставился вдоль стола. - Казначе-е-ей!

Казначей уронил ложку в кашу.

- Вот видите, - развел руками Чудакулли. - Комок нервов. Я ГОВОРИЛ, ЧТО ТЕБЕ НЕ ПОМЕШАЕТ ПОБЫТЬ НА СВЕЖЕМ ВОЗДУХЕ, КАЗНАЧЕЙ. - Аркканцлер ткнул локтем декана. - Надеюсь, бедняга еще не сбрендил окончательно, - произнес он, как ему казалось, шепотом. - Слишком много времени проводит в помещении, ну, ты-то меня понимаешь.