Требовалось перевести дух. Таня замолчала, рассматривая Алену. Та чувствовала себя словно под микроскопом. Вмешалась Ирина, осторожно осведомившись:
— Аленочка, а ты о ком диплом писала? Помнишь?
Та обрадовалась внезапному смену темы:
— Игорь Северянин. Мой любимый.
Ирина наморщила лоб:
— Кажется, у него:
Восторженно Аленка подхватила:
Она и дальше бы продолжила, но тут подала голос Ольга:
— А теперь можешь на всей поэзии поставить жирный крест.
Ольга встала, отошла к окну, потрогала потрескавшуюся краску на раме. Повернувшись к подругам, она засунула руки в карманы джинсов и присела на подоконнике.
— Ножки, плед… Ты останешься одна, Алена, совсем одна. И вокруг ледяная пустыня. Никто тебя пледом не накроет. Всем будет наплевать на тебя. И нам тоже, если ты не поймешь, на что мы идем ради тебя и всех нас. Ты будешь сидеть здесь долгими вечерами и тоскливо грызть противную мокрую подушку.
Ольга помолчала. Остальные напряженно ждали.
— У тебя не хватит духа прервать серую полосу жизни и наложить на себя руки. Ты состаришься в горе и страдании. Одна. Но сначала от тебя уйдем мы.
Испугалась Алена одиночества или ее разозлили Ольгины слова, никто никогда не узнает. Но Алена затолкала платочек за манжету белой кружевной кофточки, в которой она походила на гимназистку, и решительно встала:
— Идем!
Наверное, больше всего она испугалась одиночества. Без подруг какая жизнь?
…На Смоленской площади Алена и Таня устроились на скамейке под тощим тополем, спугнув группку подростков, разглядывавших потрепанный порнографический журнал. Неподалеку, метрах в сорока от их наблюдательного пункта, двухэтажный стеклянный куб переливался всеми оттенками розового, голубого и зеленого.
Через фасад шла крупная надпись, не оставлявшая никаких сомнений, что перед вами «Чайхана-трактир «Зейнаб-Миллениум» у Артура. Танец живота, русские осетры, французская дискотека».
Алена давно не была в ресторане. Муж вообще никуда ее не приглашал, ссылаясь на занятость. Она не поняла, как могут стыковаться перечисленные удовольствия, но решила ничему не удивляться.
Ждали недолго. Знакомая Тане «Вольво» вывернула из-за поворота и лихо пришвартовалась у тяжеленной цепи, протянутой вдоль ресторана. Водитель Паша явно предвкушал грядущую разлуку с хозяином и заранее радовался. Таня искоса наблюдала, как напряглась Алена, впервые разглядев «эту, Володькину». К Таниному большому удовольствию, в Алениных глазах читалось огромное разочарование. Медноволосая «штучка» оказалась мелкой и противной.
Двери «трактира с танцем живота» распахнулись, и оттуда выскочил вертлявый хлюпик с тоненькими усиками — не то швейцар, не то половой, наряженный почему-то в восточный халат, из-под которого выглядывали брюки с широкими генеральскими лампасами. На голове служивого с трудом удерживалась зеленая пилотка. Хорошо, что вместо Тани не пошла Ирина. Эклектичность халдейского наряда моментально вывела бы ее из строя.
Парочка двинулась к предупредительно распахнутым дверям. Халдей семенил немного позади, размахивая руками и безостановочно говоря. Очевидно, приветствовал дорогих гостей. Володька «от Артура» не вылезал. Утром Таня звонила Паше в гараж, поинтересовалась насчет запчастей для своего «Пассата». Тот сам всучил им с Ириной свой телефон во время их «случайного» знакомства. Сегодня он между прочим сообщил, что его хозяин будет праздновать свой завтрашний вылет в Европу.
— Ну, пошли? — Алена приподнялась со скамейки. Таня торопливо одернула ее:
— Ты что? Рано еще! Пусть сядет, закажет, выпьет… Тогда он удрать сразу не сможет, надо же счет оплатить.
— Тебе виднее, — опустилась на скамейку Алена. Ей не терпелось взглянуть медной в глаза.
Через тридцать минут к дверям ресторана подошла Таня. Она чувствовала себя немного скованно в наряде, который одолжила Ольга. Та долго и с сомнением разглядывала его на Тане, потом еще дольше ходила вокруг нее, подкалывая, подбирая и выпуская в разных местах. Весь процесс подгонки вызывал у Тани жуткое неприятие, она отчаянно ругалась. Но Ольга с Ириной наотрез отказались пустить ее в собственном платье. Ирина заявила, что для защиты научного труда по тонким и очень химическим технологиям оно, конечно, сойдет, но идти в нем туда, где едят, пьют и танцуют, — значит вызвать нездоровый интерес. А его им не нужно.