– Я слышал, вы мне кое-что принесли. – Гастон говорил с лёгким французским акцентом, но даже не взглянул в сторону Лары. Он поднял маленькую картинку на свет и сосредоточенно изучал её.
– Ну, сейчас посмотрим. Вы собираетесь меня отговорить менять раму? – Лара изо всех сил пыталась удержать на весу тяжёлую картину, в которой было всего около двух футов в ширину и столько же в длину. Она услышала музыкальный джингл станции «99.7 K-ROCK» и была тронута тем, что у него в галерее звучит их радио. Она принимала Гастона за фаната техно или группы «Velvet Underground».
– Я всегда считал, что эта рама перетягивает внимание с необычной и любопытной картины. – Гастон вгляделся в свои очки и оставил бумагу, над которой работал. – Поэтому non. – Он знаком попросил передать ему картину.
Лара подозревала, что между Одри и этим человеком что-то происходит. То, что у Гастона было мнение об этой картине, означало, что он уже видел её в доме Лариной матери.
– Эта штука, должно быть, из чистого золота. – Он дотянулся и легко взял картину у Лары из рук, затем перевернул раму и начал изучать каждый угол.
От Одри Лара узнала, что он окончил Сорбонну, а потом несколько лет болтался по Нью-Йорку, стараясь добиться успеха как панк-рок гитарист. Его музыкальная карьера не задалась, и он начал работать художником, а затем фотографом, когда жил в Челси на Манхэттене в конце 1970-х годов. Это утверждение подкрепляли фото Гастона со знаменитостями – Патти Смит, Лу Ридом, Гэри Ньюманом, Дебби Харри и Крисом Стейном. Там у Гастона были короткие, под ёжик, волосы, и он носил костюм и тонкий чёрный галстук, как участник группы «Devo».
У него было несколько картин с лошадьми. Также от Одри Лара знала, что именно так они с ней и познакомились. Много лет назад, когда он ещё жил в Нью-Йорке, он приобрёл у Одри лошадь. Забирая своё приобретение из Керриган Фоллз, он заметил, что в городе продаётся старая картинная галерея. Он выкупил помещение, выбросил большую часть картин как-в-вестибюле-отеля – ваз с фруктами и плохих пейзажей – и заменил их более современными работами, которые регулярно привозил из Нью-Йорка. У него также был полноценный бизнес по оформлению свадебных и выпускных альбомов, который, в представлении Лары, вполне окупал все его счета.
Обойдя весь магазин, Лара наклонилась над высоким длинным рабочим столом.
– Что вы думаете?
– Она старше, чем я думал. – Гастон включил свет и переместил под него раму. – Одри говорила, это портрет её бабушки.
– Да. Её бабушки, моей прабабушки, Сесиль Кабо. Здесь она скачет на лошади в Париже.
Гастон взял лупу и принялся изучать угол.
– Я не замечал раньше… Странно.
– Что именно?
Опять же, это «раньше» предполагало, что ему уже доводилось обстоятельно рассматривать картину.
– Картина подписана инициалами «ЭЖ», – он отстранился и протянул лупу Ларе. – Посмотрите.
– И? – Лара взглянула на подпись. Там действительно видны были буквы ЭЖ.
– Ммм. – Гастон снял очки и вытер их о рубашку. – Это маловероятно, но похожим образом подписывал свои картины Эмиль Жиру. Это картина 1920-х годов, non?
– Да, примерно так.
– Вполне подходящие временные рамки и подходящая локация для Жиру. Но дело в том… – Он замолчал и повернул голову, посмотрел на картину под углом. – Опять же, я сильно сомневаюсь. Скорее всего это картина какого-то уличного художника, но ходили слухи о серии цирковых портретов кисти Жиру. Потерянные портреты – три из них – «Les Dames du Cirque Secret», «Дамы из Тайного цирка». Странное совпадение.
– Вы имеете в виду, это может быть какая-то известная картина?
– Возможно, – сказал он. – Я свяжусь с Эдвардом Бингемптоном Барроу, чтобы узнать, все ли картины на учёте. Потерянное произведение искусства – это всегда некоторое преувеличение. Обычно они просто находятся в частной коллекции. Это скорее всего дешёвая копия.
– Эдвард Бингем-кто? – Лара громко рассмеялась, пытаясь припомнить третье имя.
– Барроу, Бингемптон Барроу, – повторил Гастон.
– Какое дурацкое имя.
– Troisième, – он улыбнулся. – Или quatrième, как это по-вашему, «четвёртый»? Вечно забываю. В любом случае там большая путаница с Эдвардами Бингемптонами Барроу, но именно этот специализируется на французских художниках Века джаза. Несколько лет назад он написал единственную существующую биографию художника Эмиля Жиру. Если кто и сможет понять, его ли это картина, то только старина Барби.
– Откуда вы его знаете?
– Мы вместе учились в Сорбонне. Его мать была знаменитой моделью из Нигерии и когда-то общалась с Уорхолом. В нашей молодости статус его матери открывал для нас с Барби двери самых потрясающих вечеринок в Париже. Его отцу, довольно нудному графу Кемпширскому, частенько приходилось вытаскивать нас из неприятностей, но это было чудесное время. – Гастон ухмыльнулся, перевернул картину и нагнулся, снова тщательно изучая раму. Она была резная, позолоченная, некогда красные цветы на инкрустации теперь потускнели до коричневого. – Хотя я не в восторге от этой рамы, мне кажется, сама картина может быть довольно ценной – не исключено, что оригиналом.