— Спасибо, но я пока только решаю, нужно хорошо над этим подумать.
Отвечала как можно бодрее у меня нет к этому мужчине претензий, я даже благодарна, что помог, что в трудную минуту был рядом. Валера сам купил билет на поезд, забрал мои вещи у Сафина, проводил, был внимательным, проявлял заботу. Я знаю, что нравлюсь ему, при других обстоятельствах он бы тоже мне очень понравился, но не сейчас.
— Можем подумать вместе, у меня через неделю отпуск, я знаю красивые места, можем покататься. Как ты на это смотришь?
— Значит, все дела закончены? Вы закрыли то дело? — не хотела спрашивать, но спросила. Мне бы не стоило волноваться за Марину, она сама выбрала свою судьбу, но я слишком добрая. — Что с Мариной?
— Она призналась в покушении на своего мужа, а еще в том, что семь лет назад подсыпала Сафину наркотики, став соучастницей преступления. Дело уже отправлено в суд.
Валера что-то еще говорил, а я все боялась и ждала, что если он произнес фамилию Сафина, то скажет, что у него все хорошо, что он счастлив. Так горько было на душе. Ушла в свою комнату, посмотрела на почти неразобранный чемодан, начала перебирать вещи. Надо бы все бросить в стирку, но, нащупав пальцами листок, развернув его, начала читать и уже не слушала мужчину.
«Знаешь, крошка, я виноват, очень виноват. Перед тобой больше всего. За то, что украл, не сдержался, что думал только о себе. Ты не отвечала на звонки, решил написать, наш славный рыцарь отвезет тебе вещи, и ты прочтешь эту записку. Никогда никому не писал писем, ты первая. Ты вообще у меня первая такая, чистая, добрая, смелая, чертовски желанная и сексуальная».
Телефон выпал из рук, зажимая рот ладонью, сдерживала слезы, читала, кое-как разбирая неровный почерк Данила.
«Я недостоин тебя, Валера прав. Я натворил много дел, считая, что все правильно, что все так и должно быть, что мне не нужна любовь, потому что я ее уже раз хлебнул, хватило надолго. Но ты особенная, крошка. Любить тебя — это награда, а я все просрал. Я был с Мариной, признаюсь, и не буду отмазываться, низко все это. Прости меня».
Комкаю записку в руке, я уже не сдерживала слезы. Он вот так просто от меня отказался. Отказался снова, просто написав «прости»? Не нашел, не узнал, как я, что со мной? Просто решил написать, что я такая замечательная, но я он меня недостоин?
Господи, почему так больно?
Еще сильнее сжала кулаки, впиваясь ногтями в кожу.
— К черту тебя! К черту! — выкрикнула, но получилось тихо.
Кто-то звонил в дверь, не хотела никому открывать, я не ждала гостей, хотела побыть одна и насытиться своей болью и обидой. Но звонок раздражал, встала, быстро пошла к двери, а когда резко ее открыла, даже не поняла, кто передо мной.
— Ты?!
— Ты что — плакала, крошка? Иди ко мне!
Сильные руки, объятия, обжигающие, мокрые от слез щеки поцелуи, Сафин.
— Черт, малышка, я так скучал, не поверишь, думал, сдохну без тебя, готов был уже головой об стену биться.
— Отпусти, отпусти меня… Данил, — кое-как вырываюсь, а сама вновь начала задыхаться, как только посмотрела в его глаза. В них было столько нежности, сожаления и желания…
— Не отпущу, никогда не отпущу, если бы не этот сучонок Валера, приехал бы раньше, мурыжил меня вдоль и поперек, подписку о невыезде взял, что-то все копали и искали. Но я сбежал. Посадят, будешь ждать?
Ждет моего ответа, а сам улыбается той самой улыбкой, от которой хочется целовать его и дать по лицу одновременно.
— Ты вроде бы со мной простился? Или не так?
— Ты о чем? — хочет снова обнять, но я не позволяю, бросаю в его смятую записку.
— О прощальном письме! На, забирай и проваливай, откуда пришел. И да, ты просрал все, потому что второй раз отказался от меня, дав понять, что это на самом деле была все игра, дешевый фарс ради забавы! И Марина…Марина…господи, как низко…
Во мне сейчас столько ненависти и злости, какой не было никогда. Я готова расцарапать ему лицо за все слова, за сестру, за свои слезы и боль, которыми жила эти недели.
— Ненавижу тебя! Ненавижу!— пощечина, вторая, не сдерживая, бью Сафина по лицу, а он только стоит и терпит.
— А я люблю тебя!
— Замолчи! Ты отказался!
— Люблю!
— Заткнись!
— Никогда бы не отказался, никогда, крошка! Или ко мне! Ну хочешь, на колени встану, прости, прости меня, малышка, хочешь, убей, буду даже рад. Люблю тебя, одну тебя.
Данил на самом деле падает на колени, прямо на коврик у двери, соседи уже выглядывают из дверей, сгорая от любопытства. А мужчина прижимает меня к себе, трогая ягодицы, целует в живот.
— Перестань, Сафин! Прекрати! Меня сейчас стошнит от этого спектакля.
На самом деле начинает тошнить, ком подкатывает к горлу, не понимаю, что со мной, ведет в сторону, прикрываю рот. Вырываюсь из рук мужчины, бегу в туалет, желудок выворачивает утренней овсянкой, пульс зашкаливает.
— Влада, вот же черт! Плохо, да? Скорую вызвать?
Данил держит мои распущенные волосы, я обнимаю унитаз, пытаясь сообразить, что в моем завтраке было несвежим. Теперь в туалете пахнет парфюмом Сафина, от этого начинает мутить снова.
— Дай пройти, — иду в ванную, долго умываюсь, чищу зубы, Сафин уже звонит в скорую. Откуда он вообще здесь взялся?
Скорее всего, это все нервы, так бывает, но со мной впервые. Но когда приходит неожиданная догадка, замираю, внутри все холодеет, а потом обдает жаром.
Я беременна.
Я действительно могу быть беременной.
Глава 38. Сафин
— Вам сюда нельзя.
— Почему?
— Вы читали, что написано на табличке?
— Да.
— Вот поэтому и нельзя.
— Мне можно.
Отодвигаю в сторону наглую тетку в белом халате, она точно не преграда для меня, чтоб быть с моей крошкой.
— Мужчина, вы совсем обнаглели?
Уже не слышу ее, вижу лишь глаза Влады, она взволнована, растеряна, кусает губы. Другая тетка что-то пишет на столе, заваленном бумагами. Прогнала меня вчера, кричала, что я подлец, скотина, что она не хочет меня видеть. Ушел, но недалеко, сидел в машине, смотрел на ее окна, много думал.
Думал, так просто ворвусь в ее жизнь на белом коне, подобно принцу? Но я далек от этого образа, совсем он не мой. Да и принц из меня не очень, дел натворил, хоть самому под копыта коня ложись.
Но я никогда не сдавался, на зоне не потерял себя и сейчас должен все сделать, чтоб эта девочка простила меня и была рядом. Нужна как воздух, нет смысла жить без нее, Влада настоящая, открытая, но и дерзкая, а еще такая нежная. Как все это в ней сочетается, не пойму?
— А мама говорит, что курить вредно.
Очнулся тогда от своих мыслей во время наблюдения за окном жены, она ведь мне жена, и все не понарошку. Не понял сразу, откуда звук, а когда опустил глаза, увидел девчушку, даже не понял, сколько ей может быть лет, совсем не разбираюсь в детях. Она была в красном сарафане и с темными кудряшками под панамкой.
Бросил сигарету под ноги, затушил.
— Что еще мама говорит?
— Что мусорить тоже нельзя.
Вот же заноза маленькая.
— Тебя как зовут?
— Мама не разрешает разговаривать с незнакомыми.
Вот оно, женское противоречие, с пеленок. Ей мама не разрешает, а она пошла учить чужого дядьку, что курить нельзя.
— Ты забавная.
— Я Вероника.
— Я Данил.
— Больно? — моя новая знакомая показала на татуировку змеи.
— Нет.
— Совсем-совсем?
— Немного.
— Вероника? Вероника, ты где? Пошли, нам пора.
Из крайнего подъезда вышла женщина, махнула девочке рукой, настороженно посмотрела на меня. Да, с моими рисунками на теле я бы и сам не подпустил своего ребенка к такому, как я. Достал сигарету, хотел снова закурить, но вспомнил, что это вредно, бросил пачку на сиденье машины.
Отвлекся всего на несколько минут от дома Влады, чтоб купить кофе и сэндвич, в дороге почти ничего не ел, лишь курил и топил педаль в пол. И дернул меня черт написать ту записку, признаться во всем, добавив, что недостоин ее, что, мол, она особенная и встретит своего принца. Дурак.