— За что ты его так, Гавро? Так-то ты за добро платишь?
— Однако перед Богом все расскажут, — наконец подал голос кмет. — Вяжите их обоих и ведите в церковь. Перед Богом врать не смогут.
Себры словно дожидались этой команды. Они набросились на Живковичей, связали им сзади руки, помогли подняться и повели.
— Ничего, Гавро, на том свете сочтемся, — только и проговорил Андрия, сплевывая кровь изо рта.
Когда их вели по улице, односельчане плевали им вслед и кричали проклятия, будто это и не они некоторое время назад почитали Живковичей как рачительных хозяев и уважаемых себров. Андрия с Драганой лишь дивились подобной перемене, но на оскорбления не отвечали.
Процессия остановилась на площади перед церковью.
— Последний раз спрашиваем, где Зорка и ее дитенок? — выступил вперед кмет.
— Не знаем. Ну вот ей-богу, не знаем, — произнес Андрия.
— Не смей поминать Бога, вероотступник! — завизжал Миливое. — Предать их анафеме! Да проклянет их Бог!
Толпа, собравшаяся вокруг, зашумела, заревела:
— Да проклянет их Бог!
— А их-то за что?
— Это Зорку надо проклинать.
— Как за что?
— За укрывательство.
— На костер их!
— На костер!
Властелин Никола Орбелич стоял на крыльце своего дома, возвышавшегося рядом с церковью, и удовлетворенно наблюдал за происходившим. Его сын Стефан и вовсе затерялся в толпе.
— Не надо их на костер. Они ни в чем не виноваты. Вот она я, пришла к вам на расправу.
Усталый девичий голос каким-то образом прорезался сквозь неимоверный шум. Наступила гробовая тишина. Толпа медленно, словно боясь спугнуть, оборачивалась и широко раскрытыми глазами смотрела на ту, что произнесла эти слова.
Перед ними стояла Зорица. Молодая, цветущая, с пышными распущенными волосами.
Она прекрасно понимала, что отца с матерью не оставят в покое до тех пор, пока не расправятся с ней. Она не могла этого допустить. Едва они с Гргуром вышли за село и углубились в лес, Зорица остановилась и сказала, что не сделает отсюда больше ни шагу, пока брат не выслушает ее. И она рассказала ему все, от начала и до конца. И напоследок добавила:
— Я очень прошу тебя, Гргур, отнеси малыша его прадеду Йовану. Его дом — крайний в катуне. Передай ему, что я до конца жизни любила Милко. А я должна вернуться. За своего Милко я готова пойти даже в огонь.
Зорица говорила это таким тоном, что Гргур даже не стал ее отговаривать. Бесполезно. Он лишь скрепя сердце обещал исполнить ее просьбу. Они горячо попрощались. Зорица в последний раз покормила Милко, перепеленала и долго-долго смотрела на него…
— Развяжите батюшку с матушкой.
— Доченька! Девочка моя, зачем ты пришла? — Драгана зарыдала, рухнув на землю. — Зачем нужна мне моя жизнь, купленная ценой твоей?
Андрия лишь бессильно повесил голову. В следующий миг толпа, позабыв стариков, окружила Зорицу.
— Где твой выродок? — спросил ее кмет.
— Это тебя мать выродком родила. А мой сын родился человеком, — гордо подняв голову, бросила в лицо кмету девушка.
Тот завизжал от гнева.
— На костер ее! А до ее выродка потом доберемся!
Схватив Зорицу за обе руки, ее потащили к месту казни, где уже лежал заранее приготовленный сухой хворост, способный вспыхнуть от малейшей искры. Несколько в стороне были положены стволы деревьев, разрубленные на несколько частей. В землю был вбит деревянный столб и к нему пристроено небольшое возвышение. Тут же ударили в барабаны, затрубили в большие турьи рога. Зорица, уже простившаяся с жизнью, равнодушно шла к месту своей последней остановки на этом свете. Однако, увидев перед собой столб, приготовленный для нее, она вздрогнула и остановилась.
— Иди, иди! — грубо толкнул ее в спину Миливое.
Толчок был сильным и неожиданным. Зорица упала. Вставать ей не хотелось. Пусть бьют. Все равно умирать. Мир для нее провалился в бездну. Она ничего не видела и не слышала. Открыла глаза лишь тогда, когда почувствовала себя в чьих-то нежных объятиях. Это был Андрия. Кмет разрешил ему проститься с дочерью. Драгана же так и осталась рыдать на площади у церкви.
— Батюшка, — бледные, обескровленные губы Зорицы с трудом шевелились.
— Зорка моя ясная! — Отец обхватил ее своими большими руками и горячо-горячо целовал.
— Батюшка! — Зорка вдруг очнулась, боясь, что может не успеть сказать самого главного. — Гргур отнес малыша в катун к деду Йовану… Это Милков прадед… Найдите его там… и прощайте…
Больше Зорица ничего сказать не могла. Спазм перехватил ей горло. Она заплакала, но тут же вырвалась из объятий отца и встала. Поняв ее движение, к ней подошел Миливое, крепко, до боли, сжал ее руку и подвел к столбу. Тотчас же добровольные помощники привязали ее к нему веревкой. Миливое подали факел. Помощники разложили дрова и хворост вокруг привязанной Зорицы и отошли на безопасное расстояние. Но едва кмет приблизился к хворосту с факелом, раздался из толпы истошный женский крик: