Саид остановился, а затем в два прыжка очутился у старого дуба. Прижался к холодному стволу. Замер. Там, впереди, навстречу ему шли двое. Девушка и мальчик. Ей лет пятнадцать. Ему лет девять-одиннадцать. Оба шли тихо и быстро, взявшись за руки. У обоих на плечах висели чем-то наполненные сумы. Вероятно, возвращались с ярмарки. Шли ночью, дабы не попадаться туркам на глаза. Они подходили все ближе. Вот уже Саид мог слышать скупые фразы, которыми перебрасывалась девушка с братом на родном ему, но уже почти забытом языке. Ведь в янычарской школе следили за тем, чтобы мальчишки говорили только по-турецки и за каждое сербское слово следовало жестокое наказание.
Саид осматривал девушку. Она была красива. Густая рыжая коса беззаботно лежала на левом плече. Тонкие черты лица, алые губки, большие глаза. На простом крестьянском платье краснели такие же простые бусы. Про мальчишку Саид забыл начисто. Он облизал пересохшие губы и, когда девушка поравнялась с дубом, быстро выступил из его зловещей тени. Девушка испуганно вскрикнула и крепко прижалась к брату, ища в его маленьком теле защиту от янычара. Мальчик побледнел и широко раскрытыми глазами смотрел на него. Ноздри его маленького носа яростно раздувались, ладони сжались в кулаки. Правая рука Саида продолжала лежать на рукояти ятагана. Он раздумывал, что ему делать: убить ее сразу или перед этим… А мальчишку доставить в лагерь, откуда его переправят вместе с другими в Эдирне, а затем через море в янычарскую школу… Пока он раздумывал, брат с сестрой опомнились и бросились бежать. Саид, зло сверкнув глазами, посмотрел им вслед. Догнать их ему нетрудно. И вот уже, подсеченная подножкой, девушка со всего маху упала наземь.
— Урош, беги, беги, спасайся, — закричала она из последних сил.
Но Урош остановился. Он открыл рот, желая что-то крикнуть, но из его уст вырвалось только глухое мычание.
Саид набросился на девушку. Черная пелена застлала ему глаза. Он забыл обо всем на свете и видел перед собою только беззащитное, побледневшее лицо девушки, которая, до крови прикусив губу, молча и зло отбивалась. Но янычар был слишком силен для нее. И тут, словно смерч, на Саида налетел мальчишка. Удар и толчок его были настолько неожиданны, что Саид отлетел в сторону. Его охватила ярость. Он бросился на мальчишку и одним ударом своего железного кулака едва не насквозь прошиб тому голову.
— Не тронь брата, ирод!
Девушка вскочила на ноги и бросилась к брату, прикрывая его своим телом, но мальчик уже был без сознания. Почувствовав запах крови, Саид озверел. Он с размаху ударил девушку в лицо. Та покачнулась назад и упала. Саид уже не понимал, что делал. Он бросился на девушку, подмял ее под себя. Она уже не кричала и не сопротивлялась — не было сил…
Первым очнулся Урош. Он открыл глаза и чуть приподнял голову. При этом он едва снова не впал в беспамятство — шея вспухла и болела, голова гудела, словно набатный колокол. Еще немного полежав, он отдышался и теперь уже осторожно начал подниматься. Огляделся вокруг. Солнце было высоко. Не было ни души. Метрах в десяти от него лежала сестра. Он подошел к ней. Спутанные волосы ее разметались по траве вокруг головы, словно хвост сказочной жар-птицы. На губе и вокруг носа запеклась кровь. Разодранное платье едва прикрывало тело.
Руки раскинуты по сторонам. Она казалась неживой. И тут Урош заплакал. Слезы стали капать на сестрино лицо, и Урош подолом рубашки стал стирать кровь. Девушка открыла глаза. Увидела над собой лицо брата и тоже заплакала. Затем они поднялись и медленно побрели домой, стараясь не смотреть друг другу в глаза. В траве что-то сверкнуло, отразив солнечные лучи. Урош нагнулся и увидел… ятаган. Самый настоящий турецкий ятаган. Видимо, в пылу борьбы янычар не заметил, как ятаган выскочил у него из-за пояса. Сердце у Уроша забилось. Он поднял ятаган и показал его сестре. У той сверкнули глаза, она протянула руку к клинку.
— Дай мне его, Урош. Дай, прошу тебя.
Урош поначалу хотел было уступить сестре свою находку, но вдруг понял, зачем она просит ятаган, и в страхе отдернул руку. Отрицательно покачал головой. Заметив слезы в ее глазах, подошел к ней, прижался, ласково погладил по спине свободной рукой. Но руку с ятаганом отвел назад.
Злость у Саида прошла, испарилась, она полностью истрачена там, на плато. Но вместо злости появился страх. Он нарушил закон янычар и покинул без спроса лагерь. Но это еще было не самое страшное. Его исчезновение, в конце концов, могли и не заметить. Самым страшным было то, что он потерял ятаган. А это уже не могло остаться незамеченным и тогда… За утерю оружия янычару грозила смертная казнь. А возвращаться назад, чтобы попытаться найти пропажу, было уже поздно. Лагерь просыпался. Мысль Саида работала лихорадочно. Он искал фигуру охранника. Это было единственным выходом. И тут внезапно перед ним вырос шейх Ибрагим, следовавший за войском Хасан-аги. Этого Саид ожидал меньше всего. Ему показалось, что шейх Ибрагим следил за ним, все видел и знает о пропаже. Саид настороженно исподлобья смотрел на своего учителя.