У ворот Крушеваца Милана дожидался Милош Обилич. В какой-то момент Милош испугался, что старый князь пойдет на попятную. Уж слишком велика и серьезна угроза. Ведь по всему чувствуется, что Мурат поставил на карту все, выступая в этот поход. Если он победит, он будет властелином Европы, Балкан уж во всяком случае. Если он потерпит поражение — это будет политической (а, учитывая восточные нравы, возможно, и физической) смертью не только его, но и всей Османской империи. Либо пан, либо пропал! Безусловно, все это понимал и князь Лазарь. Но у последнего был и третий путь: признать над собой верховную власть султана. В конце концов, не все ли уж равно, быть вассалом одного монарха (венгерского) или двух сразу? Однако подобный расклад не устраивал многих сербских властелей, желавших видеть свою родную Сербию не только сильной и единой, но и свободной. Первый вопрос Милоша и должен был определить весь ход его дальнейших действий:
— Чем порадуешь, славный воевода топличский? Действительно ли сила османская бесчисленна или то только побаски беженцев?
— Да нет, Милош. На сей раз у Мурата войско действительно несметное. Такого обилия ратных людей Балканы еще не видели.
Они ехали рядом, едва не касаясь стременами друг друга. Но тут Милош попридержал коня, явно предлагая остановиться и Милану. Вкратце изложив все свои сомнения воеводе, Милош закончил не совсем обычной просьбой:
— И потому прошу я тебя, мой побратим и верный друг, утаи истинное число осман, дабы наш князь пресветлый не предомыслил и не отказался от рати.
В этот момент мимо них проскакали несколько дружинников Вука Бранковича, спешивших предупредить князя о приезде его зятя. А потому Милан Топлица не успел ответить Милошу. К тому же тот, издали приметив самого Вука, стегнул своего коня и помчался вперед.
До недавнего времени отношения Вука с Милошем были весьма приятельскими. Они часто навещали друг друга, и жены их, Мара и Ела, с удовольствием делились тайнами. Но где-то года два назад их словно бес попутал. Мара навестила Елу в Крушеваце (а Милош часто жил при дворе Лазаря). Слово за слово, речь зашла о мужьях и об их постоянных стычках с турками. И Ела возьми и скажи, что ее Милош больший юнак, чем Вук. Мара вспыхнула и, не совладав с собой, ударила Елу. Между ними произошла крупная ссора, вмешались мужья, в результате чего Милош хотел вызвать на поединок Вука. К счастью, об этом вовремя стало известно Лазарю и лишь его вмешательство и уговоры разрядили обстановку. Но угрозу расправы над Буком Милош обратно не забрал. Да и Вук затаился, ожидая подходящего для отмщения момента.
С тяжелым сердцем, впервые кривя душою перед князем, убеленный сединами топличский воевода поведал Лазарю и всем собравшимся вокруг него великашам о том, что не так страшен черт, как его малюют, не столь уж и многочисленно войско Мурата, как о том трезвонят беженцы. А поскольку Милан только что вернулся из самого стана турецкого, ему, конечно, все поверили, хотя и не испытывал никто чувства некоего своего превосходства над врагом. Это будет поединок равных противников. А с тем, что поединок состоится, согласились все.
Князь Лазарь велел призвать к нему писаря. И вот уже тот, макая перо в чернильницу с красными чернилами, записывал следующую грамоту князя:
«Кто серб и сербского рода, кто из сербской лозы и в ком сербская кровь течет, пусть явится на Косово поле. Кто же не явится на бой, пусть лишит его Бог наследников мужского и женского рода. Да не родится от его руки ни пшеница белая в поле, ни лоза виноградная в горах…»
Гонцы с этим призывом-заклинанием помчались во все города и веси Сербской земли.
Очередной лагерь Мурат раскинул в Великом поле, которое турки перекрестили в Улу-ова. Здесь султан решил задержаться несколько дольше и уже на следующий день, с рассветом, отправил в разведку сорок всадников во главе с Эфренос-беем. Помимо чисто разведывательных задач, Мурат поставил перед своим прославленным военачальником и задание во что бы то ни стало добыть «языка». Разумеется, не поднимая при этом излишнего шума. И Эфренос-бей с блеском справился с этой задачей. Его отряд дошел до самого Скопле, где его, особенно в это время, никто не ждал, а следовательно, никто и не предпринимал мер предосторожности. И поплатились за такую беспечность трое сербов, плененных турками. Точнее, сербов должно было быть четверо, но четвертый, уложив троих турок, пытался бежать, подняв при этом крик. Его тут же сразила острая стрела.
Впрочем, добыча и без того попалась в руки Эфренос-бея неплохая. Один из тройки пленных оказался сотником в дружине скопльского властелина. Именно его-то и привели на допрос к Мурату. Во время допроса выяснилось, что сербское войско стоит уже южнее Приштины, перекрывая ущелье Качаник.