Выбрать главу

Выйдя на улицу, Златан и Милица сразу же окунулись в толпу спешащих на отпевание людей. Неожиданно рядом с ними оказался Вук, двоюродный брат Милицы.

— О, родственнички! В добром здравии?

— С Божьей помощью, — буркнул Златан.

— Поспешайте, поспешайте, не то опоздаете. Слышали? Царь Стефан умер.

Златан остановился и выпученными глазами посмотрел на собеседника.

— Врешь, поди?

— Вот-те крест. Мне жить еще не надоело, такими вещами врать. Поспешайте, может, по такому случаю чего-нибудь Бог пошлет. — Вук ускорил шаг и, не оглядываясь, крикнул: — Особенно того, чего у вас нет.

— Господи! — Златан начал креститься, а следом за ним и Милица. — Спаси и упокой его душу. Я же говорил, в такой день простому смертному запрещено помирать. Такой день — для избранных.

2

Лелея далеко идущие планы захвата Константинополя, Стефан Душан, первый сербский император, предпринял в конце 1355 года путешествие по недавно присоединенным к Сербской империи греческим провинциям, исконно принадлежавшим Византии. Со своей многочисленной свитой он объезжал город за городом, начав с Бера, раскинувшегося на Солунской равнине недалеко от крупного портового города Солуня, окруженного со всех сторон землями Сербской империи, но по-прежнему остававшегося в руках Византии. В середине декабря он остановился в своем дворце Неродимле, построенном неподалеку от Серр, крупнейшего греческого города, завоеванного Душаном в 1345 году. Серры находились почти на самой границе с Восточной Римской империей, и именно отсюда Душан намеревался начать свой новый завоевательный поход. Но здесь он вдруг почувствовал себя плохо. Начались сильные боли в голове, порой глаза ему среди бела дня застилала огромная черная колющая завеса, резкая боль разрывала внутренности, и дрожь то и дело сотрясала его некогда крепкое тело. Началась лихорадка. За несколько дней он как-то резко сдал и сразу постарел в свои неполные сорок шесть лет. С каждым днем Душану становилось все хуже. Он (да и не только он) почувствовал, что смерть не за горами. Он сожалел только, что смерть его настигла здесь, под Серрами, в самый неподходящий момент. Он находился на вершине своей славы, сделал очень много, но самого заветного сделать еще не успел. Будь судьба к нему более благосклонна, как знать, может быть, он умирал бы не здесь, почти у самого почитаемого всеми Солуня, а в куда более славном и уважаемом граде — восточной столице мира — Константинополе, или Царьграде, как его называли сербы, который он имел счастье посетить в своей ранней юности и который после этого стал мечтой и целью всей его жизни.

Как это часто бывает, Душан незадолго до смерти пришел в себя. Он открыл глаза и осмотрел всех присутствующих. «Боже, как их много. Кто это?! Откуда они прибыли? Узнали, что я умираю, и приехали поглазеть на мои предсмертные муки? Прочь! Все прочь… А впрочем, пусть глазеют, пусть хотя бы для виду сожалеют о том, что умирает первый император сербов и греков и всего Поморья…» Увидев, что глаза царя открылись, к нему подошла невысокая, сухощавая женщина с решительным лицом и кроткими глазами — его супруга, царица Елена.

— Как ты себя чувствуешь, мой государь?

— Пелена… слетела… с глаз, — невнятно пробормотал царь.

Его красивое лицо оставалось неподвижным, и только большие круглые дуги его бровей то поднимались, то опускались. Это должно было означать, что умирающий пытался всмотреться в каждое лицо, находившееся у его предсмертного ложа.

За Еленой, ближе всех к нему, стоял патриарх сербский Савва, лишь в прошлом году сменивший рукоположенного Душаном на патриаршество первого сербского патриарха автокефальной сербской православной церкви Иоанникия, его верного и преданного друга, бывшего канцлера, или, как называли эту должность в Сербии на византийский манер, логофета. Он, вспоминая те давние события, пытался на своем бледном лице изобразить улыбку и хотел протянуть вперед непослушную руку, но она бессильно упала. Затем угасающий взор государя медленно оглядел присутствующих. Хмурые, суровые лица его преданных, не раз проверенных жизнью и оружием товарищей — деспота[1] Йована Оливера, его лучшего полководца и советника; кесаря[2] Прелюба; молодого, способного царского любимца Лазаря Хребеляновича, лишь в минувшем году сменившего на посту логофета своего отца Прибаца. Всего несколько месяцев назад Душан женил Лазаря на своей племяннице Милице, происходившей из лозы царствующей династии Неманичей, несколько пригасив тем самым неудовольствие родовитых великашей[3], что Душан поручил столь важный в государстве пост почти безродным Хребеляновичам. Тут же был и всесильный князь Воислав, последний сын прославленного воеводы Воина. А вот и хитрое, никогда ничем не выдающее себя лицо его сводного (по отцу) брата Синиши, или, как его все при дворе называли на византийский манер, Симеона. Его маленькие глазки и сейчас бегали во все стороны, словно желая найти укрытие от этого непосильного бремени — стоять и ждать у смертного одра кончины того, кого, быть может, ему суждено заменить на престоле. Душан догадывался о честолюбивых замыслах Симеона и по-своему боялся его. Боялся не столько за себя, сколько за своего единственного сына и наследника Уроша. Кстати, где он сейчас? Он же должен быть здесь. Его нужно благословить на царство. Душан начал искать глазами сына. Ага, вот он стоит, спрятавшись за плечо своего дяди, севастократора[4] Деяна. «Почему он дрожит? Он плачет? Королю не пристало плакать! Подойди ко мне, сын мой». Душан протянул к нему руку. Все, кроме самого Уроша, поняли этот жест. Деян отступил от Уроша и слегка подтолкнул его, взглядом указав на отца-государя. Неверными шагами сын подошел к отцу и, упав на колени, припал к его руке. Слезы ручьем катились из глаз.

вернуться

1

Деспот — титул, равноценный западноевропейскому титулу герцога.

вернуться

2

Кесарь — один из невысоких дворянских титулов.

вернуться

3

Великаш — сербский вельможа, боярин.

вернуться

4

Титул севастократора присваивался близким родственникам государя.