Калликст двинулся из Константинополя в Серры 20 июля. Выбор Калликста во главу миссии говорил о том, что помимо церковных дел нужно было решать и дела политические. Следовало не только заключить союз для борьбы с турками, но и примирить церкви. Отправляясь в Серры, Калликст со своим клиром свернул на Святую гору, где пожелал видеть монаха-прорицателя. Монах принял патриарха в своей келье. После совместной молитвы монах благословил Калликста, а затем полушутя произнес: «Сей старец потерял старуху свою. Иди-ка, разгневанный, в село, иди-ка, несчастный, домой». Смысл этих слов остался неведом для патриарха и его клира, но следующие слова прорицателя заставили их пасть на колени и просить Господа Бога простить юродивого старца, не ведавшего того, что глаголят уста его. А прорицатель знал свое дело, он пророчил патриарху смерть:
— Благо тем, пред коими путь чист лежит и кои ходят под законом Господним.
В конце июля патриарх и старейшины вселенской церкви прибыли в город Серры, во дворец Елены Душановицы. Было как раз полуденное время, и солнце нещадно жгло своими лучами все живое. Но внутренний дворик дворца был надежно защищен густыми кронами деревьев. Здесь было прохладно и царил уютный полумрак. Середину дворика украшал небольшой бассейн с фонтанчиком. Посланство цареградское в сопровождении канцлера Гойко прошло по аллее в парадные ворота дворца.
В тронном зале патриарха уже ждали. На троне в пышном парадном одеянии, украшенном огромными золотыми серьгами с двуглавыми орлами внутри (еще один вызов Византии: ведь двуглавый орел — ее герб), восседала императрица Елена и ближайшее ее окружение — великанш Воихна и Углеша, печские первосвященники, воевода Милан Топличанин, приближенная властела. Патриарх со старейшинами остановились посреди залы.
— Божиим именем желаю царствующей в сем доме здравствовать еще многая лета. Прими поклон и приветствия, превозвышенная деспина Елена, от светлейшего и мудрейшего правителя Римской империи императора Иоанна, — когда-то высокая, но с годами ссохшаяся фигура седовласого старца согнулась в легком поклоне.
— Благодарю, ваше преосвященство. Примите и вы мои поздравления и поздравления моего царствующего сына, здравствующего императора Стефана Уроша, тебе и светлейшему правителю Римской империи.
Тон Елены был таким же, как и тон приветствовавшего ее старца — сухой и сдержанный, хотя Елена и дала себе слово быть любезной в обхождении с патриархом. Обе стороны понимали, что только большая нужда заставила их пойти навстречу друг с другом. Взгляды императрицы-матери и патриарха на секунду встретились. Необходима была пауза, чтобы перевести дух и окончательно собраться с мыслями. Елена с интересом рассматривала цареградских посланцев — патриарха Калликста, старейшин-архиепископов Филофея Коккиноса, бывшего вселенского патриарха, Василия и других. Ведь именно эти лица десять с небольшим лет назад отлучили от церкви ее супруга, Стефана Душана, и ее самое, императрицу Елену. И вот теперь, по злой иронии судьбы, эти же лица пришли к ней с поклоном и просьбой.
Мысли Елены унеслись далеко назад, в год 1346-й. Именно в этот год произошел коренной переворот в истории Сербского государства. Стефан Душан наконец-то решился осуществить свою мечту. В ноябре 1345 года Душан занял Серры и присоединил их к Сербии. Этот город всегда считался важным центром Византии и поэтому для самоутверждения сербского и для укрепления своей власти в Македонии Душану необходимо было его завоевать. Когда же это произошло, Душан созвал собор, на котором Сербское королевство было провозглашено империей, а сам король — императором. После этого началась подготовка к коронации и к всенародному признанию вновь образованной империи. Все это намечалось провести следующей весной.
И вот, на Пасху, 16 апреля 1346 года в столицу Сербской империи, в чудеснейший город Скопле, раскинувшийся на живописных берегах Вардара и спрятавшийся от злых ветров между скалами высоких Шар-Планины и Черной горы, съехались все великаши сербской земли, вся властела и церковные отцы из разных сторон огромной страны: из Посавья и Подунавья, с Дрины, Неретвы и Бояны, из Велбужда и албанского приморья, из Святой горы и других мест. Съехались сюда все митрополиты, архимандриты и игумены во главе с архиепископом Иоанникием. Прибыли в Скопле также тырновский патриарх Симеон и охридский архиепископ Никола, святогорский протоиерей и посланцы Дубровницкой Республики. Но прежде чем венчаться императорским венцом, Душан возжелал, чтобы независимая Сербия получила и независимую сербскую церковь и чтобы ему этот венец возложил на главу не архиепископ, а патриарх сербский. Поэтому вначале и был рукоположен в патриархи бывший печский архиепископ Иоанникий II, а печская архиепископия провозглашена патриархией. И лишь после этого оба патриарха — сербский Иоанникий и болгарский Симеон — вместе с охридским архиепископом Николой, святогорским протоиереем, с игуменами и старцами святогорскими и со всеми отцами сербской церкви перед представителями Сербского государства венчали Душана императорской короной: такую же корону возложили на главу Елены Душановицы, а престолонаследнику отроку Урошу вручили королевский скипетр. Так на юго-востоке Европы, на Балканах, родилась новая империя, государь которой провозгласил себя наследником византийских императоров. Тем самым была провозглашена новая православная автокефальная церковь — сербская, а от церковных владений Византии был отторгнут приличный кусок земли обетованной. Разумеется, Византия не могла смириться с этой потерей и не признала новоявленного патриарха, рукоположенного вопреки всем церковным канонам, как не признала и царский титул Душана. Для нее он оставался королем, а Елена — деспиной Сербии. И вскоре вся сербская братия была предана анафеме. Это, однако, нисколько не смутило Душана, он продолжал делать свое дело. И ради памяти мужа Елена во что бы то ни стало должна сохранить детище Душана — сербскую патриархию, хотя она прекрасно понимала, что именно это и будет главным препятствием, камнем преткновения в предстоящих ей переговорах с цареградским патриархом вселенской церкви.