— В башню, скорее всем в башню, — бросил он жене с дочерью, а сам вслед за слугой выскочил во двор.
Быстро подбежал к конюшне. Конюх уже держал за повод оседланного коня. Любиша вскочил в седло. Пахло гарью — горело его село. Кричали люди. Ревела скотина. Любиша надеялся в возникшей сутолоке умчаться незамеченным. Но не успел. Едва выскочил за ворота, навстречу ему с десяток конников во главе с самим Радоней. Увидев Любишу, Радоня натянул поводья, останавливая коня, и ухмыльнулся. Подал знак своим окружить Любишу. Но тот не стал дожидаться и с яростью всадил коню в бока шпоры. Конь всхрапнул, задрал голову и понесся во весь опор. Глаза животного налились кровью, и с губ слетел густой сгусток пены. Промчавшись мимо ошарашенного Радони, Любиша понесся прочь. Казалось, конь его не скакал, а летел.
— Держи его! — завопил Радоня, разворачивая коня для погони. — Ежели уйдет, всех изрублю!
Не догнать бы дружинникам Радони Любишу, ибо кони их устали от двухдневного похода, да не растерялся Милкус, меньший брат Радони, бывший в этой десятке. В мгновение ока вытащил он из-под луки седла длинный аркан и, раскрутив его (а Милкус пользовался арканом мастерски), бросил вслед удаляющейся лошади Любиши. В самый последний момент петля аркана успела обхватить ее заднюю ногу, и Любиша, тут же выброшенный из седла, перелетел через голову коня и рухнул на землю шагах в двадцати от него, от сильного удара потеряв сознание. Когда же открыл глаза, то увидел вокруг себя лоснящихся от пота, гарцующих коней и злорадно-ненавидящие глаза всадников. Сам Радоня щерил в ухмылке свой большой щербатый рот.
— Как поживаешь, братец? — Радоня успокаивал своего Шарца, похлопывая его по холке. — Давно мы с тобой не виделись.
Любиша поднялся на ноги и молча исподлобья смотрел на окруживших его людей.
— Что ж ты молчишь, али братца своего забыл? Забыл, как чуть по миру его не пустил? — Ухмылка уже сошла с лица Радони, и он грозно смотрел на поверженного врага.
Любиша только плюнул в ответ в сторону Радони. Тот побледнел от злости.
— Ну-ка, хватайте его, — гаркнул он, и тут же три дюжих молодца во главе с Милкусом спрыгнули с коней и, свалив Любишу наземь, связали его арканом.
Становилось невыносимо жарко и душно от полыхающего кругом огня. Дыхание спирало от запаха горелого мяса. Человеческих криков уже почти не было слышно, так как дружинники Радони одних разогнали, а других полонили и вывели за село в открытое поле. Туда же погнали и скотину.
— Что-то здесь слишком жарко. — Радоня даже закашлялся. — Пора уходить отсюда. Но прежде, Милкус, наведайся в дом этого рыцаря и догоняй нас.
— Не волнуйся, Радоня. Своего мы не упустим. — Милкус передал аркан Радоне, а сам с тремя всадниками направился к дому Любиши.
Радоня повернул коня и направился в противоположную сторону. Связанный Любиша бежал за ним. Когда Радоня дал шпоры коню, Любиша не удержался, упал на землю и конь поволок его за собой по сухой и пыльной траве. У берега реки остановились. Радоня оглянулся. Любиша, черный от пыли и собственной крови, лежал не шевелясь.
— Эй, вы, ну-ка проверьте, не отдал ли он Богу душу, пока его бренное тело мой конь волок по земле, — окликнул Радоня своих конников.
Один из них спрыгнул на землю, подошел к Любите, приставил ухо к его сердцу. Прислушался.
— Живой! — Ратник поднялся и пнул Любишу ногой в бок. — Ишь, разлегся.
— А вот мы его сейчас приведем в чувство. — Радоня тоже спешился, отвязал от седельной луки веревку аркана. — Ну-ка, забрось этот конец вон на ту ветку.
Радоня передал веревку ратнику, пнувшему Любишу, и указал на склонившуюся над берегом иву, толстая, морщинистая ветвь которой будто парила над водой. Ратник схватил веревку и хотел было потащить Любишу к берегу, но тело его оказалось тяжелее, чем можно было предположить. Тогда на помощь подошел еще один ратник, и вдвоем они доволокли Любишу до самой воды, перебросили веревку через указанную ветку и взглянули на Радоню. Все остальные дружинники были уже на земле и, предвкушая развлечение, смотрели на серебристую рябь реки.
— Ну как, не очухался еще? — спросил Радоня стоявших у дерева.
— Не, — дружно ответили те, даже не взглянув на Любишу.
— Тогда окунайте, — взмахнул рукой Радоня.
Ратники потянули веревку на себя, тело Любиши подалось и поднялось вверх ногами. Оторвавшись от земли, оно раскачалось настолько сильно, что, того и гляди, собьет с ног державших веревку ратников. Все остальные, смотревшие этот спектакль, заорали и засмеялись. Веревка постепенно начала опускаться, и вот уже голова Любиши коснулась воды, вот она уже погрузилась в воду, погрузились в воду плечи и вся верхняя часть туловища.