В свое время, присоединив к Сербии Эпир, Стефан Душан изгнал оттуда наместника византийского императора Иоанна I Орсини. Вместе с отцом покинул свою родовую вотчину и юный Никифор. Иоанн Кантакузин, дабы скрасить горе Иоанну Орсини, отдал ему в наместничество Энос, расположившийся на северном побережье Эгейского моря. Когда же подрос Никифор, император-узурпатор женил его на своей дочери и одарил титулом деспота. И вот теперь деспот Никифор II Орсини прекрасно разобрался в ситуации, возникшей на юге Сербской империи, то есть в его родовых имениях. План его был рассчитан до мелочей. В начале апреля он почти без сопротивления занял Фессалию, изгнав оттуда недавно овдовевшую кесарису Ерину, чей муж, кесарь Прелюб, поставлен был Душаном наместником этой области. В этом же месяце ратники Никифора заняли Акарнанию, представлявшую собой южную часть Эпира. И вот уже весь Эпир распростерся у ног самодержавного деспота, ибо он, хоть и действовал с благословения Иоанна Палеолога, не намерен был подчиняться императору и желал в отвоеванных землях править самостоятельно. Победа пришла к Никифору столь легко еще и потому, что Синиши в тот момент в Эпире не было, так как он отправился в Скопле на созванный Урошем Державный собор, где должен был решиться вопрос о престолонаследнике.
Понимая, что он недостаточно силен, чтобы доказать правомерность своего восседания на сербском престоле, Урош, по наговору ближайших своих великашей, созвал Всесербский Державный собор. Урош без колебаний пошел на этот шаг, так как был уверен в успехе — ведь за ним стояли крупнейшие и влиятельнейшие фигуры, и в первую очередь — мать-императрица Елена Душановица, затем первый советник Душана деспот Йован Оливер, севастократор Деян, Душанов шурин, набирающий силу и вес при дворе князь Воислав Воинович, младший сын прославленного великого воеводы Воина, а также патриарх сербский Савва.
На кого же мог опереться Синиша? Из великашей только на еще одного Душанова шурина, брата Елены Душановицы деспота Йована Комнина Асеня. Синиша понимал, что он проигрывает бой уже в самом начале, но вынужден был явиться на собор, сохраняя все-таки слабую надежду на собственные аргументы и на благоразумие вельмож.
И вот сейчас он сидел на соборе, слушая выступления велеречивых своих противников и изредка бросая взгляды своих маленьких глаз на ненавистного ему, никчемного и слабого во всех отношениях племянника, Душанова сына. Но странное дело — он, Симеон Неманич-Палеолог, вдруг понял, что боится Уроша, он почувствовал себя гораздо ничтожнее Уроша. А все из-за того, что уж очень величественным выглядел в этот день Стефан Урош V, восседавший на специально приготовленном троне во всех царских регалиях: в покрытой алмазами и рубинами закрытой короне, с которой свисает золотая бахрома, в платье, украшенном пурпурным лоросом — узкой пурпурной лентой, спускающейся от ворота через грудь едва не до пят, сверкающей драгоценными камнями четырехугольной и овальной формы, окаймленной бисером и укрепленной золотыми цепочками. Кисти рук Уроша были охвачены широкими серебряными браслетами. По совету князя Воислава Войновича, после смерти Душана постепенно отодвигавшего на второй план деспота Оливера, Урош вооружился даже лилиевидным неманичским скипетром.
— Никому не дозволено нарушать Богом заведенный и почившим в бозе императором Стефаном Душаном утвержденный порядок наследования сербского престола. Досточтимые в Христа-Бога государи, давайте вспомним, что ровно десять лет назад в стольном граде царства нашего Скопле коронованный император Стефан Душан вручил отроку Стефану Урошу королевские регалии и отдал ему в управление земли, искони принадлежавшие народу нашему. Тогда ни у кого не возникало сомнения в правомерности выбора короля. Почему же сей день мы спорим по этому поводу?
Слова князя Воислава привели в чувство Синишу. Он сбросил с себя оцепенение и тут же подал голос:
— А никто и не собирается лишать Уроша данного и положенного ему сана. Никто и не пытается оспаривать его права на сербские владения. Решение моего глубокоуважаемого самодержавного брата было сколь мудрым, столь и недвусмысленным: пусть Сербией правит Урош, византийскими же землями правил он сам, а по его кончине, столь внезапно обрушившейся на нас, самые большие права на них имею я — прямой потомок не только Неманичей, но и Палеологов. И если это прямо не оговаривается в завещании, то только потому, что Душан не успел этого сделать. Но о том, как брат любил меня, красноречиво говорит мое назначение наместником Эпира. Об этом же говорит и само стремление Душана соединить воедино короны сербскую и римскую. Мой же род в моем лице фактически и является воплощением этой мечты в реальность.