— Слишком велик риск, милая Миза, — сказал Крюпп, вытягивая шелковый платок и вытирая лоб. — Увы, но Малазанская империя полагается на своих ассасинов, и двое присутствуют в упомянутом посольстве. Однако, по всем раскладам, попытку убийства прошлой ночью предприняла «рука» из Гильдии Крафара. — Он воздел пухлый палец. — Загадка. Кто же ищет смерти беззащитных дезертиров — малазан? Но загадка долго не продержится, уверяю тебя! О нет! Крюпп откроет все, что следует открыть!
— Чудесно, — ответила Миза. — Хорошо бы ты открыл местонахождение консула, который причитается за бутылку.
Крюпп со вздохом потянулся к кошельку у пояса, сунул пальцы под кожаную крышку. Брови взлетели в неожиданном ужасе: — Милая Миза! Вот так открытие…
Скорч воспаленными глазами уставился на забитую народом набережную. — Это утренние рыбаки, — сказал он, — выходят в плавание. Какой смысл тут ошиваться, Лефф?
— Беглецы приходят рано, — возразил Лефф, вскрывая только что купленного пресноводного моллюска. С хлюпаньем втянул порцию жидкого белого мяса. — Я жду первых судов из Гредфаллана. Сейчас уже утро, верно? Новые пристани в Дхаврене сделали все простым. Так? День до Гредфаллана, ночь там — а утром они возвращаются. Кто потерял надежду, записывается первым. На то он и потерявший надежду.
— Не люблю сидеть болтая ногами, — пожаловался Скорч, неловко ерзая на груде кувшинов.
— Зато обзор хорош. Я тебя в полдень подменю.
— Не знал, что ты это ешь. В мясе должна быть кровища. Мясо без крови — не мясо.
— Да, это моллюск.
— Это тварь с глазами на концах щупальцев. Она следит, как ты ее жрешь, следит, как ты ножиком режешь тело. За каждым глотком следит. Она смотрит, как ее едят!
— И что?
Чайки вопили, собравшись в стаи над низкими причалами, где рыбаки вытряхивали корзины с узкорыбицей прямо на скользкие камни; дети суетились вокруг в надежде наняться к торговцам нанизывать рыбку на леску. Серые гадробийские коты, сотнями поколений оттачивавшие кровожадность, прыгали на чаек из засады. Яростные схватки разбрасывали пучки перьев и клочья кошачьей шерсти, одуванчиками летевшие по воздуху.
Под причалами бродили в полутьме старухи; они при помощи длинных зазубренных кочережек собирали мелкую рыбу, дождем сыпавшуюся в щели при выгрузке улова. Если добычи было мало, карги старались поддеть зубьями друг дружку.
Скорч видел их со своего места — завернутые в тряпье силуэты в сумраке, снующие в вечных тенях кочерги… Клянусь, никогда не буду есть того, что ловят в озере, — пробурчал он хриплым шепотом. — Видит Гран, я помню, как они ковыряли дырки. Клянусь костлявым, Гран.
— Ты о чем?
— Ни о чем. Теряем время…
— Терпение, Скорч. У нас список. У нас проблемы. Разве не говорят, что Брокул решил сбежать?
— Тут чертовская толпа, Лефф.
— Нужно просто следить за очередью к вербовщику.
— Какая там очередь…
Лефф швырнул раковину над озерной стеной; она шлепнулась на десятки тысяч себе подобных. — Не сейчас, — прошептал он. — Но скоро.
Миновав развилку около Урса, потрепанные остатки каравана направились к Южным Непоседам. Шагавшие по дороге пастухи и работники каменоломен, что в Воронах, отступали на обочины и пялились на катящуюся мимо четверку обгоревших, покрытых полосами копоти фургонов. В каждую из повозок была впряжена всего одна лошадь; животные выбивались из сил, натягивая кое-как связанную веревочную упряжь.
Вместо привычного набора охранников, которые должны сопровождать даже такой малый караван, можно было заметить всего одного человека. Он сутулился в гадробийском седле, полностью скрыв лицо капюшоном потрепанного плаща. Человек носил две сабли, их рукояти поднимались почти до уровня плеч. Кожаные краги (человек крепко держался за высокую луку седла) были сплошь покрыты пятнами и разрезами. В прорехах виднелась кожа столь густо покрытая татуировками, что казалась черной. Странные, похожие на кошачьи глаза обегали дорогу.
Первые жалкие лачуги Южных Непосед окружили дорогу, вынырнув из утреннего тумана, словно неопрятные гнезда громадных стервятников. В окошках и трещинах покосившихся стен блестели глаза, следившие за проходившим мимо караваном.
Вскоре поезд оказался окруженным скопищами трущоб и беженцев, которые тенями окружили повозки, слабыми голосами выпрашивая еду и деньги. Мало кто из купцов въезжал в Даруджистан с юга, потому что дороги бедняцких пригородов здесь были очень узкими и кривыми. Те, у кого было мало охранников, рисковали стать жертвами жестокого и отчаянного нападения обездоленных, страдания которых все возрастали.