Ешь! Пируй в свое удовольствие, вкушай сладости жизни!
Незначительно? Ба!
Как всегда говорил Крюпп, мудрому волу — лучшее ярмо.
Глава 6
Задним умом так легко превратить великих военных гениев прошлого в бездарных идиотов, а бездарных идиотов настоящего в военных гениев. Вон дверь. Позаботьтесь унести с собой задний ум и все его помпезные иллюзии…
Произошло землетрясение. Гребень гористого берега протяженностью почти в лигу просто пропал в море, образовав залив. Море не стало мутным, потому что горы были безжизненными конгломератами обсидиана и пемзы, следами прежних извержений. Залив треугольником вонзался в отвесные скалы; по краям его торчали огромные каменные «башни».
Дно у залива наклонное. Глубина у вершины треугольника не более пятнадцати саженей; в кристально чистой воде можно различить груды прямоугольных плит и белых костей — остатки куполообразных гробниц и К’чайн Че’малле, когда-то захороненных в них.
Вокруг залива также можно обнаружить руины, в том числе почти полностью обрушившуюся джагутскую башню. В небе над грядой растерзанных холмов, прямо на севере, повисло пятно врат — кривой рубец прямо в воздухе. Из него истекает боль, горький неотступный смрад, вполне соответствующий всему здешнему угрюмому, измученному ландшафту.
Скиталец долго стоял и смотрел на врата. Два дня прошло с тех пор, как его выбросило на берег — а пресной воды нет. Некоторое время его поддерживала кровь убитого медведя, но она была солона. Он уже страдал от жажды.
За все эти годы было так много покушений на его жизнь, что человек менее сильный давно впал бы в отчаяние, безумие — или покончил бы самоубийством, сдавшись алчности богов и смертных. Не приятнее ли в конце концов пасть от нехватки воды и пищи — самых простых средств поддержания жизни?
Но он не сдастся. Он может слышать смех бога — иронический и тихий, словно шепот над самым ухом. Где-то дальше — он уверен — выжженная равнина переходит в пыльную землю, потом появляются травы, начинается царство ветров, прерии и степи. Если бы он смог продержаться еще немного!
Он ободрал медведя и унес шкуру, перекинув через плечо. Ее неприятный запах маскирует запах человека и заставляет почти всех хищников убегать подальше. Разумеется, поймать дичь — если тут окажется хоть одна — можно будет, только оказавшись с подветренной стороны… но это верно и без шкуры.
Он оказался на окраине Морна. Очень далеко от тех мест, в которых хотел выйти на берег Генабакиса. Впереди долгое путешествие — но он уже привык. Есть опасность умереть — но и к этому он привычен.
Обратившись лицом к берегу, Скиталец двинулся, сокрушая ногами черное пузырчатое стекло. Утреннее солнце ослепительными вспышками отражалось от неровной поверхности; жара нарастала, и вскоре он покрылся потом. Он уже мог различить в нескольких тысячах шагов конец пустоши — или думал, что может, ведь глаза способны обманывать. Более темная полоса, словно черный песок от горизонта до горизонта. За ним ничего не видно.
Вскоре он убедился, что эта полоса — не иллюзия. Выглаженные ветрами барханы обсидианового песка, блестящего подобно бриллиантам. Подойдя ближе, он вроде бы различил тихое бормотание, след неощутимого еще ветра. Теперь он мог увидеть, что дальше: еще одна безжизненная равнина, обширный и бескрайний простор под волнами жары.
Поднимаясь на барханы (сапоги глубоко увязали в песке) Скиталец снова услышал бормотание ветра и поднял голову. Что-то появилось посреди равнины. Трон с высокой спинкой, на нем фигура, смутно различимая в хороводе теней. В десятке шагов справа от черного трона — другая фигура, в темно-сером плаще; капюшон откинут, являя взору обветренное лицо и на редкость темные коротко остриженные волосы.
Из-за трона показались Гончие, поспешили вперед, вздымая лапами облачка песка. Барен, Геар, Слепая, Шен и Руд. И две другие, которых Скиталец никогда не видел раньше. Белые как кость, с глазами цвета оникса, более мелкие и длинношеие, в короткой белой шерсти. Тела покрыты шрамами, под которыми виднеется необычная темно-синяя кожа. Они бежали парой. Отойдя далеко вправо — дальше от берега — они встали, принюхиваясь. Остальные Гончие бросились прямиком к Скитальцу.