Потом они сидели на крыльце и смотрели в бархатное темно-синее небо, на котором загорались крупные веселые звезды. Смотри, — говорила Амарис, заливаясь счастливым смехом, — они улыбаются. Им тоже хорошо вместе. Какая дивная ночь! А луна… Ты только взгляни, какая светлая луна, какая она огромная…
— Конечно, огромная, — улыбаясь, кивал головой Фартан, — ведь сегодня же полнолуние.
Вдруг он замолчал, словно молния поразила его. Амарис тоже замерла. Затем они взглянули друг на друга и в один голос произнесли:
— Полнолуние!
И тут на глазах у молодой жены ее ласковый и влюбленный муж начал превращаться в собаку. Другая женщина уже лежала бы в обмороке, но Амарис обладала железной волей и твердым характером, а нервов, похоже, у нее вообще не было. Положив легкую, изумительной красоты руку на голову пушистой дворняжки, она нежно улыбнулась:
— А ты не говорил, что обращаешься в такого чудного песика. Не печалься. Собак я люблю ничуть не меньше, чем людей, а может, еще и больше. К тому же полнолуние ведь не вечно…
Новобрачный преданно взглянул ей в глаза и изо всех сил завилял хвостом.
— Да ведь я и не простой пес, — сказал он. — Даже в этом обличье я не устану говорить о своей любви к тебе. Никто из твоих питомцев, к которым ты относишься с такой нежностью, на это не способен.
Амарис засмеялась, а Фартан, окрыленный своими чувствами, рванулся в сад и побежал к сторожевым псам, уже выпущенным из клеток на ночь.
— Эй, вы! — кричал он, подбегая к громадным зверюгам. — Кто из вас может, как я, крикнуть своей хозяйке, что она лучше всех на свете?!
Но четвероногие охранники не ответили ему. Просто один, самый крупный и самый свирепый, прыгнул навстречу Фартану и в один миг сомкнул челюсти на его горле. Второй раз замужество Амарис сменилось вдовством всего через несколько часов. Даже ее стальные нервы не выдержали, и несчастная женщина потеряла сознание.
На сей раз Конан не смеялся. Словно ища подтверждения едва шевельнувшейся где-то в подсознании догадки, он поискал глазами, нет ли среди лежавших у ног Амарис серого пса с рыжими пятнами. Так и есть! Вот он, положил голову на лапы и едва пошевеливает кончиком толстого хвоста. Повернувшись к Амарис, варвар спросил:
— А как зовут этого пятнистого красавца?
Женщина испуганно взглянула на него и с небольшой заминкой ответила:
— Фални. А почему он тебя заинтересовал?
— Просто он кажется спокойнее остальных, — пожал плечами киммериец, стараясь не смотреть Амарис в глаза. — Они все такие настороженные, а этот…
— Да, — встрепенулась женщина, — у Фални необычный для мастафов характер. Он добрый. Но это, — тут же добавила она, — вовсе не значит, что он не годится для сторожевой службы. Наоборот. С ним легко договориться. Только бойцовой собаки из него никогда не получилось бы. Да я к этому и не стремилась. Ни один из этих пяти псов никогда не выходил на ринг. Они рождались такими… исключительными… В общем, я сразу решила оставить их на развод.
— Ладно, — сменил тему Конан. — Что-то мы засиделись в каюте. Давай выйдем на палубу. Вечер обещал быть тихим и теплым.
Они долго стояли у борта, любуясь игрой волн и блеском отражавшихся в воде звезд. Амарис старалась казаться беспечной и много говорила, откликаясь громким смехом на каждую, даже самую тусклую, фразу своего спутника. А он, наоборот, говорил мало, и по упрямой морщине, которая залегла посреди его открытого лба, было ясно, что Конан напряженно о чем-то думал.