Выбрать главу

Амарис поднялась навстречу варвару, но, увидев выглядывавшую из-за его плеча рожу Дингира, села обратно

— А… — протянула она. — Ты уже здесь…

— Как и обещал, — осклабился пират. — Я встретил утро у твоих дверей. Так что ты решила, лучезарная?

Она долго смотрела на Конана, словно хотела что-то сказать, потом, вздохнув, перевела взгляд на Дингира.

— Я согласна, — ответила она и пояснила киммерийцу: — Дингир предложил мне выйти за него замуж. Я согласна, — повторила она, обращаясь к жениху, — но при нескольких условиях…

— Все, что пожелаешь! — воскликнул замориец.

Свадьбу справим на борту «Длани Митры». И еще: ни ты, ни твои люди не должны даже пальцем притрагиваться к моим собакам. Псы мне нужны живые.

— Всего-то? — обрадовался Дингир. — Да если б ты потребовала достать тебе луну с неба…

— Хватит трепаться! — не выдержал Конан. — Прежде чем я начну поздравлять счастливых влюбленных, позволь мне поговорить с Амарис. Наедине.

— Пожалуйста! — пожал плечами пират. Обрадованный тем, что все так здорово получается, он даже не обратил внимания на грубость варвара. — Только недолго. Это все-таки теперь моя невеста. Пойду объявлю моим мальчикам, что вечером гуляем на свадьбе.

Едва он ушел, Конан набросился на Амарис:

— Ты в своем уме?! Ты представляешь, что делаешь?

— Совершенно отчетливо, — усмехнулась она.

— И что ты задумала?

— Умоляю, не спрашивай ни о чем. Просто доверься миг. Я и в самом деле знаю, что делаю. А вот завтра мне наверняка понадобится уже твоя помощь.

— Спорить с женщиной — все равно что идти по дну роки против течения, — фыркнул киммериец.

Неожиданно в его мозгу, словно яркая молния темной ночью, мелькнула догадка. Он посмотрел на мастафов, приветливо вилявших хвостами, и подумал: «Если я прав, ребята, то вас скоро станет шестеро, а если нет, то кто-то из нас идиот, или я, или ваша хозяйка». Вслух он, однако, не оказал ничего, а просто резко повернулся и вышел на залитую солнцем палубу. Там уже начались приготовления к пиршеству. Грузы из трюма «Длани Митры», которые Дингир приказал перенести на «Глаз Нергала», уже были вынесены, и теперь пираты отсоединяли абордажные крючки и снимали доски, чтобы два корабля могли продолжить свой путь параллельными курсами.

Конан хмуро глядел на всю эту суету. Дингир уверял, что, по просьбе его обожаемой невесты, он не будет топить торговый парусник, но это отнюдь не означало, что пират сдержит слово. Будь на его месте кто-нибудь другой, киммериец поверил бы ему, но Дингира он знал слишком хорошо, чтобы полагаться на его честность. Амарис не сочла нужным посвятить его в свои планы, и это тоже не улучшало настроения варвара. Кроме того, Конана угнетало бездействие. Хоть он и научился выжидать и давно уже не лез в драку сломя голову, на сей раз, как ему казалось, ожидание слишком затянулось. В конце концов, чтобы не дать волю своим чувствам, он просто-напросто ушел в каюту.

Вечером все свободные от управления кораблями собрались на палубах. И хоть главные события происходили на паруснике, на галере также были накрыты столы для свадебного пира. Блистательная невеста и счастливо улыбающийся жених прошли в каюту Арама, где насмерть перепуганный судья зачитал условия брачного договора. Они почти не слушали его, ибо ни один, ни другой не собирались прожить вместе до глубокой старости. Едва судья замолчал, оба торопливо поставили свои подписи и вышли к гостям.

Их встретил восторженный рев множества глоток, Дингир усадил молодую жену на лавку, покрытую мягким ковром, и гулянье началось.

Довольно быстро, как это часто бывает на многолюдных сборищах, гости начали забывать, по какому поводу собрались. Однако по меньшей мере три человека на бурной гулянке старались сохранить трезвую голову. Конан ожидал какого-нибудь знака от Амарис, и потому не спускал с новобрачных глаз. Амарис с нетерпением ждала, когда сможет приступить к исполнению своего плана, и не смотрела в сторону киммерийца, так как сейчас не могла ничего ему объяснить. А Дингир тоже горел нетерпением, но планов у него никаких не было, он просто жаждал поскорее выйти из-за стола и уединиться с красавицей-женой.

Пиршество затянулось до глубокой ночи, и замориец, устав ждать, резко поднялся с бокалом в руке.

— Я хочу выпить, — громко провозгласил он, — за друзей, разделивших мою радость. Гуляйте, ешьте и пейте ад наше здоровье, а мы, с вашего позволения, удалимся в каюту кормчего, где давно остывает брачное ложе.

— Как в каюту кормчего? — побледнела Амарис. — Я думала… Мне бы хотелось провести эту ночь в своей каюте.

Но Дингир, не слушая никаких возражений, потянул ее за собой. Конан приподнялся из-за стола, положив ладонь на рукоять кинжала, но Амарис взглядом остановила его. Глубоко вздохнув, она нехотя последовала за пиратом.

Оставшись наедине с женщиной, которая вызывала в нем дикую страсть, Дингир начал нетерпеливо срывать с нее одежды. Она вскрикнула и задрожала от отвращении, но замориец понял ее дрожь по-своему. Грубо толкнув женщину на койку, застеленную белыми шелками, он принялся осыпать ее тело горячими поцелуями. Стиснув зубы и отвернувшись, чтобы Дингир не видел ее перекошенною лица, Амарис позволила ему овладеть своим телом.

Она была сильной женщиной, и, довольно быстро взяла себя в руки и постаравшись, чтобы жажда мести, горевшим в ее душе, не отразилась на лице, Амарис потрепала заморийца по щеке — Тебе было хорошо, мой милый?

— О… — выдохнул Дингир не в силах сказать что-нибудь еще.

— А теперь, — она хищно улыбнулась, — я все-таки предлагаю тебе пойти в мою каюту. Там тебя ожидает сюрприз

— Сюрприз? — удивился пират, — Какой?

— Ты все увидишь сам, — рассмеялась Амарис. — Уверяю тебя, ничего подобного в твоей жизни еще не было.

Быстро вскочив с постели, она привела свою одежду в порядок и потянула Дингира за руку:

— Скорее, мой дорогой. Я горю от нетерпения.

Сопровождаемые красноречивыми взглядами изрядно подгулявших гостей и злобным взглядом киммерийца, они прошли на корму и скрылись в каюте Амарис. Коварная женщина уселась на свою койку, приподняла подол длинного платья и вытянула прелестную ножку.

— Опустись на одно колено, — велела она, — и сними с меня туфельку.

Стоило Дингиру прикоснуться к ней, как Амарис тихо, но внятно приказала:

— Корди, взять!

Иссиня-черный мастаф, самый крупный из пяти ее псов, не издав ни звука, взвился в прыжке и сбил Дингира с ног. Новобрачный не успел даже удивиться происходящему, как белые клыки вырвали из его горла такой кусок, что голова заморийца буквально повисла на ниточке. Ярко-красная кровь фонтаном брызнула из страшной раны и залила небесно-голубое платье Амарис. Она даже не вздрогнула. Ласково потрепав собаку по голове, Амарис поцеловала окровавленную морду:

— Хороший мальчик, спасибо, родной.

Потом она нагнулась, обмакнула ладони в лужу крови, провела руками по лицу и телу, бросила мимолетный взгляд в зеркало, удовлетворенно кивнула и приказала собакам:

— Голос!

Пять мощных глоток начали издавать такие грозные пауки, что пираты, веселившиеся на палубе, притихли. Амарис распахнула дверь каюты и, отчаянно визжа, рухнула на пол. Все повскакивали с мест, выхватывая кинжалы, но женщина подняла руку, останавливая их.

— Не надо! — крикнула она. — Он… Он хотел ударить меня, а собаки набросились на него. Животные не виноваты! Они защищали хозяйку!

Конан в два прыжка очутился возле Амарис и поднял ее на ноги. Окинув женщину тревожным взглядом и удивившись, что кровь, которой заляпаны ее лицо и одежда, принадлежит только Дингиру, он успокоился.

— Остановитесь! — приказал он пиратам. — Вы даже ни представляете, какими беспощадными могут быть эти псы! Каждый легко управится с десятком людей. Только Амирис может совладать с ними.

Мгновенно протрезвевшие пираты замерли. Один из них рослый и сильный, повернувшись к приятелям, сказал:

— Кто из вас питал нежные чувства к Дингиру и будет оплакивать его гибель? — Никто не проронил ни слова, и он продолжил: — Тогда выкинем его труп за борт, а я займу его место.