— Почему ты, Мунвик? — раздвинув толпу, вышел вперед молодой туранец.
— Я предлагаю поединок.
— Правильно! — крикнул кто-то. — Хордиз прав! Главарем должен стать сильнейший!
— Погодите! — вмешался Конан. — Я тоже непрочь побороться с вами. Расчистите палубу! Пусть честная драка решит, кто из нас займет место Дингира.
Глава X
Проводив Амарис, глаза которой горели от радости и возбуждения, в свою каюту, Конан вернулся на палубу. Труп Дингира без особых церемоний сбросили за борт, даже не вспомнив о полагающейся тризне по покойнику, столы мгновенно убрали, и пираты образовали круг, освободив в середине место для сражающихся.
— Это Шамар, — сказал киммерийцу Хордиз, указывая на человека, стоявшего в центре круга. Многочисленные шрамы, располосовавшие лицо Шамара, мешали определить иго возраст, но, судя по всему, он был старше всех собравшихся. — Шамар будет судить поединок, — пояснил Хордиз. — Мы все доверяем ему. — Остальные одобрительно ни гудели, подтверждая слова Хордиза.
— Бой должен быть честным, — заговорил Шамар. — И условия равные. Ты владеешь мечом? — Конан усмехнулся. — Хорошо, — кивнул старик. — А кинжалом? — Киммериец усмехнулся еще раз и пожал плечами, — Значит, будете драться на мечах и кинжалах. До смертельного исхода. Оставшийся в живых возглавит команду. Первым против тебя выйдет… — Шамар задумался, переводя взгляд с Хордиза на Мунвика, — Хордиз, — провозгласил он и отступил и ряды зрителей.
Конан выхватил меч и замер, ожидая первого шага противника. Молодой и крепкий, пират вряд ли уступал в силе варвару, но опыта, пожалуй, у него было меньше. Он сделал резкий выпад, и киммериец без труда отразил удар.
Хордиз не остановился на этом, и его меч сверкнул перед самым лицом Конана. Поняв, что несколько ошибся, определяя опытность соперника, тот начал драться всерьез. Клинки замелькали с такой скоростью, что, казалось, сражающихся окружило облако из ослепительно ярких искр, металл звонко ударялся о металл, но ни Конан, ни Хордиз пока не получили ни царапины.
Наконец пират изловчился, и на обнаженном плече киммерийца проступила багровая полоса. Зрители радостно завопили:
— Давай, малыш! Так его! Нам чужаков не надо! Разделай его, как свиную тушу!
Стиснув зубы, Конан бросился на противника и сильным ударом выбил из его рук меч. Со скоростью молнии Хордиз выхватил кинжал, однако оружие варвара, мягко войдя в грудь туранца, уже показалось у него из спины.
— Проклятие… — успел выговорить Хордиз, но из уголка его губ быстро побежала тоненькая струйка крови, и он затих.
— Готов, — мрачно проговорил Шамар, склонившись над поверженным. — Ловко ты его, — поднял он глаза на киммерийца.
— Посмотрим, что у тебя получится со мной, — злобно прорычал Мунвик, выходя в середину круга, — Хордиз был мальчишкой, с ним бы и женщина могла справиться.
— Нет ничего проще, как поносить мертвеца, — ухмыльнулся Конан. — Для этого не нужно ни ума, ни храбрости.
— Так ты называешь меня трусом? — взревел Мунвик и ринулся на варвара.
Закипел бой. Ярость застилала глаза Мунвика, и он несколько раз ошибался, расплачиваясь за свои ошибки многочисленными ранами, но стойко держался на ногах, наносил ответные удары, и они неоднократно попадали в цель. Кровь струилась по обнаженным до пояса телам, злобное рычание вырывалось из глоток противников, и они стоили друг друга, и потому драка продолжалась. Пираты вопили и улюлюкали, появились даже хитрецы, которые начали делать ставки на победителя, вспыхивали ссоры и мелкие стычки, а Конан с Мунвиком по-прежнему противостояли друг другу, и ни один не собирался уступать.
Наконец ловким ударом киммериец нанес пирату глубокую рану, тот выронил кинжал, схватился рукой за бок, не удержался на ногах и повалился навзничь. Конан прыгнул к нему и приставил к горлу соперника острие меча. Зрители замерли.
— Ты оказался более удачливым, — прохрипел Мунвик. — Что же ты медлишь?
— Не в моих привычках бить лежачего, — спокойно ответил варвар и сделал шаг в сторону. — Поднимайся. Наш спор еще не окончен.
Мунвик попытался встать, но силы изменили ему. Стоило пирату приподняться на локте, как он снова рухнул на палубу.
— Добей его! — крикнул кто-то из толпы.
Конан окинул тяжелым взглядом зрителей и молча убрал меч в ножны. Затем он подошел к Мунвику и протянул ему руку:
— Вставай. Хочу кое-что предложить тебе.
Пират с трудом поднялся и вопросительно взглянул на киммерийца. Тот помог недавнему противнику сесть, устроился напротив него и сказал:
— Мне понравилось, как ты дерешься. В тебе есть ярость, упорство и ловкость. Кроме того, ты горд. Такие люди мне по душе. Знаешь, я подумал, на кой ляд мне этот «Глаз Моргала»? Пиратствовать я не собираюсь. Мне неплохо платит Илдиз, а к тому же я давал клятву верности, и не и моих правилах нарушать слово. Давай поделимся. Я отдам тебе галеру, а себе оставлю парусник. Мне нужно несколько опытных матросов, чтобы довести корабль до Аграпура. Всем, кто останется со мной, обещаю по прибытии в Туран либо службу у Илдиза, либо полную свободу. И в любом случае — щедрую награду. Но слушаться меня должны беспрекословно.
По толпе пиратов пробежал рокот. Вдруг вперед шагнул совсем молодой туранец, почти юноша.
— Меня зовут Балаль. Я останусь на паруснике.
— И я! И я! — послышались голоса, и один за другим к Конану подошли человек двадцать.
— Хорошо, — кивнул варвар. — Остальные должны прямо сейчас вернуться на галеру. Можете взять лодки.
Когда последний пират покинул борт «Длани Митры» и галера начала быстро отдаляться от парусника, Конан распорядился:
— Всем по местам! А я отправляюсь спать.
Он, конечно, не собирался спать в эту ночь, ибо было бы смешно слепо доверять совершенно незнакомым людям, но страстно желал хоть на миг расслабиться. Поэтому, войдя в свою каюту, он не стал закрывать дверь и, отвечая на вопросы Амарис, которая в волнении ждала его, время от времени поглядывал на палубу, чтобы удостовериться, что корабль ложится на правильный курс.
Убедившись, что его новая команда не собирается бунтовать, Конан наконец мог сосредоточить свое внимание на женщине.
— Ты была великолепна, — улыбнулся он. — Правда, сомневаюсь, что ласки Дингира пришлись тебе по душе.
— Он сполна расплатился за каждый поцелуй! — вспыхнула она. — Жаль только, Корди прикончил его одним ударом и не дал помучиться.
— Корди? — переспросил Конан. — Это который?
— Самый молодой и крупный, — пояснила Амарис. — Совершенно черный.
— И в честь кого он назван? — поинтересовался киммериец.
Щеки Амарис залил ярко-красный румянец, потом кропи резко отхлынула, и лицо женщины стало таким белым, словно ее кожи никогда не касалось солнце.
— Ты обратил внимание… — начала она.
— …Что клички твоих любимых собак начинаются о тех же букв, что и имена твоих покойных мужей, — продолжил Конан, пристально глядя ей в глаза.
— Да, я назвала собак в память о тех, кого любила, — отвела взгляд Амарис.
— И все?
— И все, — твердо ответила она. — А чего ты еще ожидал?
— Не знаю, — пожал плечами варвар. — Я думал, тебе есть что рассказать мне.
— Разве что о Кави, — улыбнулась Амарис. — О моем последнем муже.
— Предпоследнем, — поправил ее Конан.
— Не напоминай мне об этой мерзости, — рассердилась Амарис. — Я сделала это, чтобы спасти наши жизни.
— Не надо злиться, — мягко положил свою ладонь на ее руку Конан. — Лучше поговорим о твоем Кави, если это воспоминание более приятно тебе. Кто он был?
— Дарфарец.
— Дарфарец?! — подпрыгнул варвар. — Людоед?!
Амарис кивнула.
— Кажется, это будет увлекательнейшая история, — оживился киммериец.
— Суди сам, — ответила женщина и начала рассказывать
Серый сумрак опустился на землю, и лес, радостный, зеленый, полный птичьего гомона и визгов вечно дерущихся обезьян, потемнел и затих. Где-то далеко в пышных кронах прошелестел ветер, и деревья отозвались глухим шелестом. Наступила тишина, которую лишь изредка пропиливал резкий крик ночного хищника или сонный зов птицы, и только очень чуткое ухо могло уловить тихий шорох, легкое шлепанье босых ног и глубокий вздох человека, скинувшего тяжелую ношу.